Кровь от крови Мантикоры
Шрифт:
– Я вернул его! – поставил он в известность кого-то. кого Дорван пока не увидел. Ему было все равно. Впервые за последние годы ему было просто хорошо и спокойно.
– Ты уверена? – снова спросил Мирах у кого-то.
– Да! Он сможет встать? – услышал чародей знакомый голос. Теперь уже сомнений не осталось. Как бы не было ужасно блуждать в замкнутом пространстве собственного разрушенного разума, встречаясь со своими демонами, реальность будет еще хуже. Мирах пожал плечами.
– Не знаю. Он не слаб, просто одурманен целительной Силой.
– Тогда поднимите его – снова раздался
– Где я? – спросил Дорван не узнавая пейзаж вокруг него.
Эндорфины начинали выветриваться и как это случается , когда эйфория от алкалоидов уходит, опьянение сменяется горьким осознанием, что жизнь – поганая штука. Оно приходит впечатлениями от всего, что окружает: солнце светит слишком ярко, звуки раздражают, а свежий воздух отдает несвежими примесями ароматов в нем. Дорван облизнул пересохшие губы, что не ускользнуло от взгляда мантикоры.
– Мы достаточно далеко от поселений и от лагеря тоже. Ты хочешь пить?
Дорван мог бы огрызнуться, гордо отказаться от ее милостей, но на гордость сил уже не осталось. Она поднесла к его губам серебряный кубок, совершенно непонятно откуда взявшийся. Вода в нем была удивительно чистой и освежала. Дорван пил жадно. Ему казалось вода вымывает из горла всю грязь , что накопилась в его душе и давно уже стояла комом в горле, который он все не мог проглотить. Именно сейчас он бы отказался от своей вендетты, поселился бы где-нибудь в глуши, совсем один, но уже слишком поздно. Он протянул до самого конца упустил шанс начать жить. Что-то подсказывало ему шансов больше не будет.
Мантикора смотрела вдаль. Предаваясь раздумьям. Ее не торопили.
– Здесь, мы с Гуэрсом прошли сквозь портал, который был закрыт. Он снова открылся и теперь здесь появился водопад. Слышишь?
– произнесла она.
Дорван слышал шумящие потоки воды вбивающие себя в поверхность озера. Это было совсем близко. Они стояли на вершине скалы, из которой хлестали подземные воды. Он хотел было придать своему лицу выражение недоумения, но получалось неубедительно. Собственно ему уже было безразлично все. Она пожала плечами.
– Это мой Первый Дар родной Резервации! – с чувством произнесла девчонка. Дорван не удержался и хмыкнул презрительно. Он знал ее родителей, ни Ясмин, ни Зарьян не были настолько тщеславны, чтобы превозносить свои заслуги. Этот порок как -то миновал даже Зарьяна в пору когда он был на вершине славы. А вот юная мантикора страдала этим грешком. Ее уникальность признали недавно. Она увлеклась, воображая себя теперь Спасительницей Мира. Что ж. Когда Дорван вернулся «из-за завесы», обрел дар открывать телепорты и армию подвластных существ он тоже ощущал собственное величие. И что теперь? Со злорадством он подумал, что мантикора с ее склонностью к тщеславию еще упадет с собственного Олимпа(прим 1 ) и больно удариться при этом. Жаль только он этого не увидит. Она заметила его ухмылку
– Считаешь, я перебарщиваю? – он не ответил ей.
Она передала кубок Мираху. Ну теперь хотя
Тьфу! – не выдержал он и плюнул себе под ноги. – Ты такая же шлюха, как Твоя Мать!
Конечно же, в его положении пленника позволять себе подобные высказывания он не должен. Это могло ухудшить и без того не самое выгодное для него положение. Но его возмущению не было предела. От Мантикоры он другого и не ожидал бы. А вот Мирах, разочаровал его окончательно. Он и раньше не особо-то его уважал. Но считал до некоторой степени собратом по несчастью . пострадавшему от коварства одной женщины. И, потому он не мог понять как можно после этого соблазниться дочерью Ясмин. Разве же он оне видит что это за порода женщин такая! Да он и устал уже бороться за свою жизнь. Какая ему разница, что с ним будет, так почему же не высказать им сейчас все, что еще можно сказать.
Мирах разозлился. Его глазах полыхнули звездным светом. Он хотел было что-то ему ответить , но мантикора остановила его жестом руки. Она сама ответила:
– Дорван! Полагаю бесполезно Тебе напоминать. Что Ты не имеешь права судить ни меня, ни мою мать, но я тебе об этом напоминаю.
– Она помолчала минуту. А потом добавила уже мягче и печальнее – мне жаль Тебя! Ты не способен любить хоть кого-то, даже самого себя.
Дорван пытался изо всех сил смотреть на нее презрительно. Но уязвить ее было трудно и он не понимал сейчас ее отношения к себе: то ли она его жалеет, то ли презирает. – Ты хочешь знать зачем ты здесь? – сменила она тему.
Водопад, если Ты успел заметить впадает в озеро. Оно здесь было всегда. Подземные воды омывают Вторую Часть Резервации возвращая ей жизнь. Ты конечно же, родился здесь и не знаешь древних традиций Человеческой Части мира, существовавших в ней еще до разделения миров. Так вот, одна из традиций такова: побежденный король должен быть принесен в жертву. Это была Великая Честь! Мой отец считает, что ты такой Чести не достоин. А я считаю иначе.
Ты очень постарался опустошить Резервацию: убийства, грабежи, пожары – все это на твоей совести. Но еще ни одному узурпатору не удалось избежать той участи, когда приходит срок платить за содеянное.
Теперь Ты умрешь. Твоя кровь прольется в воды озера и впитается в почву, это будет символический акт жертвоприношения. И природа возродиться когда закончатся Хладные дни. По- моему это справедливо.
Если бы Дорван мог. Он бы не разговаривал с ней, да и не смотрел бы в ее сторону. Но отказать себе в возможности высказаться на прощание он тоже не хотел. потому произнес:
– ну и что!? Давай, доставай свой ирландский ножичек, Можешь перерезать мне горло или пронзить сердце, если духу хватит. Думаешь я испугаюсь и буду умолять о милости. Не дождетесь. Плевал я на Вашу честь! Да, и на Тебя я уже насмотрелся, ты надоела мне до чертей.