Кровь предателя
Шрифт:
От удара клинок прогнулся под замысловатым углом; рукоять выскользнула из руки, отчаянно сжавшиеся пальцы разжались от толчка. И в то же самое мгновение, когда его клинок упал на землю, сталь противника обрушилась на лицо Бранта. Удар был нацелен высоко, с намерением срезать Бранту макушку, но слегка отклонился, а потому пришелся ниже и глубоко рассек Бранту переносицу, а потом прошел через подбородок
Брант отлетел назад в фонтане кровавых брызг; кость челюсти белела в лунном свете; одна рука беспомощно хваталась за рассеченное лицо, другая свесилась плетью. На этот раз кавалерист не стал на всей скорости мчаться мимо своего оппонента, а просто подвел лошадь к раненому. Спустя мгновение он оказался достаточно близко и взмахнул палашом.
Другой круглоголовый наметил своей целью Страйкера. Выбрал ли он его из-за того, что тот был ближним из запаниковавших пехотинцев, или выделялся, как командир, капитан так и не понял. Да это и не имело значения. Страйкер, зажав в левой руке тяжелый мушкет, правой выхватил эсток, занеся его над головой, чтобы отразить рубящий удар.
В самое последнее мгновение, когда клинки должны были скреститься, Страйкер упал на землю. Круглоголовый натянул поводья, пытаясь повернуть лошадь, полагая, что противник поскользнулся на мокрых от дождя листьях, но конь не откликнулся. Очередное лихорадочное натягивание поводьев ничего не принесло, кишки всадника стянуло узлом. Он почувствовал, что животное заваливается, и попытался высвободить сапоги из стремян, но они застряли, и он рухнул вместе с лошадью.
Страйкер же, припав на одно колено, поднырнул под косой удар ринувшегося в атаку кавалериста и, держа клинок параллельно земле; свирепым ударом наотмашь подсек переднюю левую ногу лошади. Оружие сперва со звоном рассекло воздух, а потом, с хрустом разрубив кожу вместе с костью, опять запело. Удар Страйкера вышел столь искусным, что лошадь даже не сбилась с шага. Когда она опустила укороченную ногу, то вместо того, чтобы наступить на землю, рваный обрубок погрузился в палую листву. Заржав в агонии, лошадь потеряла равновесие и, завалившись вперед, с грохотом покатилась по сырой земле. Вопящий всадник исчез в отвратительной мешанине конечностей, кожи, плоти и металла.
Страйкер вынул изо рта тлеющий фитиль. Во время дуэли с погибшим кавалеристом фитиль болтался у него во рту и обжег в нескольких местах шею, но вплоть до этой секунды он почти не замечал выжженных отметин на коже. Он вставил фитиль в зубцы серпентина и прицелился в следующего всадника, попытавшегося его задавить. На мгновение его взгляд перебежал за облаченное в защитный камзол плечо, остановившись на всаднике, который кружил в отдалении среди деревьев. Широкоплечий всадник с яростным взглядом носил черные доспехи и уверенно держался на большом гнедом коне. Сперва Страйкер не уделил ему особого внимания, но затем в его памяти всплыл облаченный в черные доспехи офицер со светлыми волосами и дорогим оружием. Роджер Тайнтон.
Ближний всадник помчался на Страйкера, и тот вновь сфокусировал взгляд, прицеливаясь вдоль пяти футов мушкетного ствола, протянувшегося перед глазом. Когда Страйкер надавил на холодный спусковой крючок, его обзор затмило знакомое облачко с искрами. Тяжелый грохот рухнувшего тела дал понять, что выстрел попал в цель.
Когда пороховой дым расселся, завитками поплыв к лесной чаще, Страйкер уловил сияние золотых заклепок, блеснувших в тусклом свете в сорока шагах от него.
Вокруг кипели смертельные дуэли. Кавалерист против пехотинца. В любом другом случае пеших воинов изрубили бы, как соломенных кукол, на которых тренируются кавалеристы. Но низкорослые деревья не давали сторонникам парламента достаточного простора для свободы маневра, а противники были проворны и прекрасно обучены.
Оставшиеся в живых роялисты теперь расстреливали свои заряды. С помощью клинков и свирепости они отбились от первой засады, и теперь, когда кавалерия отошла, чтобы перестроиться, могли последовать примеру Страйкера и вставить фитили в заряженные длинноствольные мушкеты. Пронесший по всему лесу и отдавшийся эхом далеко в ночном небе негромкий
Страйкер насколько мог старался оглядеть поле битвы. Слева от него находился Уилл Скеллен, и хотя обзор этой стороны для него был сильно ограничен, капитан мельком заметил, как жилистый сержант вонзил свой длинный клинок в круглоголового, который явно пожалел о том, что выбрал для очного поединка опытного вояку.
Внезапно Скеллен пропал из вида, и сердце у Страйкера сжалось, но пронзительное ржание мускулистой лошади известило его о том, что сержант пустил в ход свой клинок, подрезав коню суставы и завалив вместе с ним всадника.
Где-то позади Страйкер расслышал голос капрала О'Хэнлона. Несгибаемый ольстерец проклинал всех без разбора, подначивая круглоголовых сразиться с ним, если кишка не тонка. Три всадника приняли вызов и направили коней на мускулистую фигуру, забрызганную запекшейся кровью. Страйкера охватило непреодолимое желание встать плечом к плечу рядом с О'Хэнлоном и встретить атаку вместе с ним, но он находился слишком далеко, чтобы вовремя добраться до мушкетера. О'Хэнлон был предоставлен самому себе.
Пехота не в силах разбить кавалерию, особенно когда пешие бойцы так рассеяны. Их разгром людьми Тайнтона был лишь вопросом времени. Они, возможно, могли бы сдержать силы сторонников парламента, если бы сбились в тесный квадрат и могли поддерживать плотный залповый огонь, но даже тогда у них, вероятно, не хватило бы мушкетов, чтобы переломить ход схватки.
Страйкер взглянул на свой мушкет. Обычно он не расставался с ним, даже истратив заряд, поскольку его с успехом можно было использовать, как дубину, но против всадника мушкет почти бесполезен. Страйкер отбросил его, закинув в заросли пожухлого бурого папоротника, и опять обнажил эсток, отходя назад в надежде достичь повозки и защитить Мокскрофта. Он оглянулся, убедившись, что шпион в целости и сохранности. Несмотря на недоверие к капитану Мейкпису и сержанту Бейну, Страйкер облегченно вздохнул, увидев, что оба стоят с обнаженными клинками рядом с экипажем готовые сразить любого, кто изберет своей целью пленника.
В его ушах зазвенел громкий боевой клич. Он повернулся, чтобы встретиться со всадником, который мчался, привстав в стременах, его роскошные черные доспехи, отделанные золотыми заклепками, сверкали в лунном свете.
Тайнтон не придержал лошадь, понимая, какая ему грозит опасность, если он подставит её под клинок Страйкера, а промчался мимо поджидающего его роялиста и рубанул по высокому врагу, вынудив того поднять эсток в отчаянной попытке парировать удар. Клинки скрестились,, и под тяжестью удара Страйкер отпрянул, а Тайнтон развернул лошадь для очередной атаки. И опять он наступал, привстав в стременах и рубя сплеча с ужасающей силой и отработанной точностью. Страйкер хотел было отступить и снизу подрезать лошади сухожилия, но не слишком высоко оценил свои шансы произвести удар и одновременно увернуться от клинка Тайнтона. Он предпочел удерживать позицию, отыскивая и нащупывая слабости врага. Но когда под натиском стали его рука задрожала от кончиков пальцев до плеча, он понял, что ему не одолеть превосходно обученного офицера.
Тайнтон нападал снова и снова: налетал, привстав в стременах, рубил сплеча, разворачивался. Страйкер поднимал клинок, пригибался, парировал удар, уворачивался.
Но тут, в очередной раз повернувшись, он заметил экипаж Мокскрофта. Мейкпис оставался на своем месте, только теперь он низко, настороженно пригнулся, не сводя глаз с атакующих. Бейн тоже пригнулся, повторяя странное поведение своего товарища.
И вдруг Страйкер всё понял.
Мейкпис не защищал Мокскрофта от кавалерии. Бейн не отбивал атаки круглоголовых в смелой попытке защитить отряд или уберечь пленника. Их никто не атаковал. С подступившей тошнотой Страйкер заметил, что никто из них не держит в руках оружия, и понял, что Мейкпис с Бейном сдаются.