Кровь пьют руками
Шрифт:
Голос Бажанова звучит спокойно, с еле заметным презрением. Мы переглядываемся, кто-то улыбается, но улыбка тут же гаснет. Рано, рано, все еще только…
Рука Игоря слегка сжимает мой локоть.
Еле-еле.
Но мне уже легче.
Ловлю удивленный взгляд Бажанова, но не отвожу глаз. Отводит он — чуть смущенно. Отводит, прокашливается.
— Северо-Западный сектор, пожалуйста… На верхнем экране — знакомая улица. Клочковская, самое начало, за большим путепроводом.
Широкая дорога, слева
Танки — гуськом, один за другим.
— Двадцать машин, — негромко поясняет лейтенант. — Мотопехота и артиллерия отстали.
Танки ползут — неторопливо, грозно. Асфальт почти высох, вокруг — ни души, траки равнодушно скребут по мостовой. Люки открыты, танкисты сидят на броне, поглядывают по сторонам.
Внезапно первая машина замедляет ход. Улица перегорожена — три огромных бензовоза, один впритык к другому.
— Чей сектор? — теперь в голосе генерала слышится удивление. — Что за самодеятельность?
— Капитана Петраченкова…
Лейтенант тоже удивлен. Впрочем, придумано неплохо. Совсем неплохо!
Между тем танкисты на экране ведут себя странно. Вначале — осторожно осматривают цепи, связывающие бензовозы, а затем почему-то лезут наверх, на цистерны. Один, самый проворный, открывает люк, машет рукой…
Негромкий смех — смеется Игорь.
Поворачиваюсь — и любуюсь ямочкой на подбородке.
— П-пондл! В каком-то старом фильме б-было! Это не бензин!
Не бензин? Похоже, да. Танкисты гроздьями повисают на цистернах, откуда-то появляется ведро, затем — другое…
— Господа! — растерянно произносит лейтенант. — Да ведь это же… Спирт!
Вот не думала, что в самый долгий— день доведется хохотать! Даже Бажанов не выдерживает, машет рукой.
— Чья идея? Признавайтесь, под суд не отдам!
Никто не признается. Тем временем на экране тоже царит веселье. Стальные чудища стоят, танкисты в черных комбинезонах выстраиваются в гигантские очереди, какой-то офицер мечется вдоль «бензовозов», отчаянно размахивая руками.
— А закуска где? — вновь роняет кто-то.
Ответить не успеваем. Там, на экране, все меняется.
…Очереди бьют со всех сторон — с боков, сзади, из-за замерших грузовиков. Над одним из «бензовозов» медленно поднимается желтый горячий «гриб». Поднимается, растекается огнем. Вспыхивают черные комбинезоны…
Танки тоже горят. Первый уже готов, длинная пушка тычется в пылающий асфальт, со второго взрывом сорвало башню…
Смех застревает в горле.
— РПГ-14, — среди мертвой тишины голос лейтенанта звучит как гром. — Кумулятивными. А неплохо!
На шоссе — ад. Головные и замыкающие машины горят, остальные пытаются выбраться — и тоже вспыхивают. Кто-то выскакивает из люка, отчаянно размахивая белой тряпкой.
А вот и победители! Незнакомые парни в очень
«Братва»!
«Ежик» смотрит куда-то в небо, словно догадываясь о всевидящем оке спутника, и поднимает вверх растопыренные пальцы.
Вот, значит, как! Им тоже здесь жить… Пленных не берут. Уцелевших парней в черных комбинезонах теснят к горящим машинам, Короткие стволы бьют в упор…
— Скажите им! Господин Бажанов, скажите им!
Черный Ворон Молитвин вскакивает, машет Худыми руками. Только сейчас я замечаю, что френч ему маловат.
Генерал молча качает головой, затем поворачивается к лейтенанту:
— Северный сектор…
Изображение меняется. Опять дорога, но поуже, вокруг — лес. Танки медленно ползут на Подъем, впереди катит мотоцикл, из коляски вы-вывается рыло пулемета.
— Белгородское шоссе. Пятьдесят две машины. Сейчас подойдут к перекрестку, где поворот ьа поселок Жуковского…
Комментарий лейтенанта излишен. Я узнаю и места. Померки, где-то совсем рядом — Интернат № 4, в котором учат будущих футболистов.
— Что у нас здесь? — негромко роняет Бажанов.
— Ничего, — вздыхает лейтенант. — После Гибели господина Старинова группа отошла к кругу седьмого трамвая.
Те, на экране, словно чуют это. Люки открыты, Конопатый облом сидит, свесив ноги с башни. Первая машина преодолевает подъем. Вот и знакомый перекресток. Пустой троллейбус прилепился к обочине.
Танк на миг останавливается. Мотоцикл делает круг, возвращается, офицер в коляске машет танкистам, тыча рукой вперед.
— А это что за знаки? — Бажанов неторопливо подходит к экрану.
Знаки? И тут я замечаю: прямо посреди мостовой стоит железная тренога-раскоряка с жестяным кругом, на котором грубо намалеван знак «кирпич», сиречь «Въезд воспрещен». Такой же, только прикрепленный к столбу, «кирпич» красуется у поворота на поселок Жуковского.
Никак ГАИ наше родимое проснулось?
Лейтенант хочет что-то ответить, но не успевает.
Мотоцикл тормозит.
Резко, посреди пустой дороги, прямо перед «кирпичом».
Солдаты и офицер выскакивают…
Изображение растет, занимает весь экран. С мотоциклом творится странное. Точнее, с передним колесом. Там что, яма?
Рядом хмыкает Игорь. Похоже, это он тоже видел в каком-то старом фильме.
Колеса уже нет. Оно внизу, в глубине асфальта. И весь мотоцикл уходит в трясину, торчит лишь рогатый руль…
— Танк! Покажите танк! — кричит кто-то. Оператор мешкает, и мы успеваем заметить только башню. Стальное чудовище прочно сидит под асфальтом, очумелые танкисты скатываются по броне…