Кровь Рима
Шрифт:
Он протянул руку и положил морщинистые руки на плечи сына, а затем привлек Радамиста вперед, чтобы поцеловать его в лоб, прежде чем обнять. На мгновение он подержал сына, и Катону показалось, что через плечо Радамиста он увидел мерцание слез в глазах старика. Затем царь резко отступил и отошел на шаг, и выражение его лица стало суровым.
– Я по праву хвалил твои качества. Но в твоем характере есть и недостатки, главный из которых – амбиции. Задолго до того, как ты стал мужчиной, я знал, что ты желаешь занять мое место на троне Иберии. Но ты поклялся мне в верности и был доволен ожиданием, когда я состарюсь и умру. Но я стал старше и не умер, и твои нетерпение стало отчеливо проявляться.
– Но ты оказался непригодным для правления и был вынужден бежать и просить Рим о помощи в возвращении Армении. И тогда я наконец согласился с тем, что твои амбиции перевешивают все другие соображения. Тебе нельзя доверять, Радамист. Ты коварен и опасен. Такие люди не подходят для того, чтобы быть царями, и если они не довольствуются тем, что еще может предложить жизнь, то они не годятся для жизни.
Глаза Радамиста расширились от ужаса.
– Отец, мой царь, я твой слуга. Клянусь своей жизнью, что я верный сын.
– Ты слуга никому кроме как самому себе. Прости, сын мой. Мое дитя. Ты не оставляешь мне выбора. Пока ты жив, я в опасности. И твои братья и сестры тоже.
Радамист сложил руки вместе.
– Я умоляю тебя. Дай мне шанс доказать свою преданность.
– У тебя было много шансов. Гораздо больше, чем любой другой человек имеет право ожидать от судьбы.
Радамист повернулся к Зенобии и ткнул в нее пальцем.
– Она сделала меня таким! Это она, всегда она, отравляла мой разум шепотом и обещаниями о том, что будет. Планировала все, всегда плела свои интриги.
Катон увидел потрясенное выражение на ее лице, затем страх, а затем холодную ярость, и все это в мгновение ока, а ее губы скривились в усмешке.
– Вы обвиняете меня в интригах? Меня? Я была преданна вам так же, как вы никогда не были своему отцу. Если я замышляла что-либо, то только потому, что меня заставляли.
– Ты врешь! Я никогда не заставлял тебя. Отец, она лжет!
– Молчи, глупец, - огрызнулась она.
– Да, глупец ... Как глупо увидеть, что царь уже решил твою судьбу. Слишком глупо осознать, что ты ничего бы не добился, если бы я не уговаривала тебя делать то, что было необходимо, и постоянно бороться, чтобы твоя жестокая натура не разрушила все, чего я заставила тебя достичь.
– Она покачала головой.
– Все кончено. Ваше Величество, это правда. У вашего сына дурная душа, и я сделала все, что могла, чтобы направить его к тому, что было правильно. Если я и поступала неправильно, то только из-за того, что пыталась заставить Радамиста сделать то, что было лучше для него и вас. Я не заслуживаю того, чтобы разделить его судьбу. Прошу меня пощадить.
Радамист задрожал от ярости при ее словах. Затем, прежде чем кто-либо успел среагировать, он прыгнул на нее. Она повернулась, ее рот открылся, чтобы закричать, но с ее губ сорвался только резкий вздох. Катон бросился вперед и ударил Радамиста кулаком в челюсть. Иберийский царевич отшатнулся, ошеломленный, и двое стражников быстро взяли его за руки и скрутили их за спину. В его руке был небольшой кинжал с тонким лезвием, измазанным малиновым оттенком. Катон повернулся к Зенобии. Она посмотрела вниз и увидела красное пятно на ее бархатном платье.
– Он зарезал меня...
– тихо прошептала она с удивленным видом. Затем она отшатнулась и упала на землю. Катон поспешил к ней, разматывая шейный платок. В пропитанной кровью ткани была аккуратная дырочка, и он раздвинул ее, чтобы обнажить ее кожу. Он вытер кровь и на мгновение увидел
– Скорее всего вы будете жить, - сказал он.
– Просто сквозная рана на теле.
Катон поднял глаза и увидел потрясенное выражение лица царя, когда он посмотрел на раненую женщину, а затем на своего сына с дикими глазами. Он сглотнул и глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы, прежде чем заговорить.
– Царевич Радамист, я приговариваю тебя к смерти...
– Позволь узнать хотя бы по какой причине?
– потребовал ответа его сын.
– А это имеет значение? Учитывая все, что здесь было сказано.
– Царь пожал плечами.
– Что ж, очень хорошо. Заговор против твоего царя, убийство твоего дяди. Покушение на убийство твоей жены. Одних этих причин достаточно.
Фарасман повернулся к командиру стражи и дал краткие инструкции. Прежде чем Радамист смог снова возразить, его выволокли из комнаты и потащили по коридору, скрывая из виду. Катон слышал, как он борется и проклинает стражников, пока он шел, вырываясь до самого конца. Раздался последний жалобный крик.
– Отец!
Потом тишина.
Царь Фарасман крепко закрыл глаза и на мгновение сжал кулаки, затем тяжело вздохнул и повернулся к Катону.
– Трибун, вы вернете его голову в Артаксату, чтобы показать людям. Вы скажете им, что я покину Армению с миром. Когда вы в конце концов вернетесь в Рим, скажите своему императору, что я смиренно предлагаю ему сделать то же самое. Никогда не выйдет ничего хорошего из того, чтобы тратить столько жизней и сокровищ в попытках завоевать власть над Арменией. Вы понимаете?
– Я понимаю, Ваше Величество. Но я не могу говорить от имени императора.
Царь Фарасман погладил морщинистую бровь.
– Я слышал, что новый император всего лишь мальчик. Я надеюсь, что он мудр не по годам на благо всех нас. Ни Рим, ни какое-либо другое государство не могут долго терпеть глупого хвастуна, ведущего свои дела... Возьмите голову моего сына и немедленно готовьтесь к отъезду. Вам, римлянам, не рады в Иберии. Прочь.
*************
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
город Тарс, октябрь
Смена сезона очевидно проявлялась в том, что листья падали с деревьев в окруженных стенами садах Тарса и выносились на улицы прохладным ветерком. Люди двух когорт, которых несколько месяцев тому назад Катон уводил в Армению, разбивали лагерь под бдительным оком Макрона, в то время как Катон вошел в город, чтобы доложить командующему Корбулону. Он нашел время, чтобы хорошенько обдумать это, прежде чем посвятить себя составлению письменного доклада. Миссия провалилась, поскольку человек, посланный Римом для управления Арменией, был мертв, а царство находилось в руках группы восставшей придворной знати, которым еще предстояло выбрать преемника. Несмотря на их заявления о нейтралитете, не было никаких гарантий, что следующий царь решит стать союзником Рима. А если вместо этого он решит присоединиться к Парфии, тогда Армения снова познает войну. Провал миссии усугубился потерями, понесенными двумя когортами, а также уничтожением осадных механизмов. Тот факт, что они были уничтожены и им не позволили попасть в руки армян, вряд ли станет для Катона преимуществом.