Кровь Рима
Шрифт:
– Но?
– Но вы человек, который готов использовать предательство и убийство, чтобы добиться своего. Жизни других не имеют значения в вашем выборе. Вы также жестоки, как и глупы. И более того, вы человек, которого направляет человек, еще более корыстный, чем вы.
– Зенобия?
Катон кивнул.
– За все это мне жаль вас. Но не так сильно, как мне жаль всех тех, кому пришлось страдать, потому что вы такой, какой вы есть, - он замолчал.
– У меня есть сын. Маленький мальчик, которого я, скорее всего, никогда больше не увижу, благодаря вам. И среди моих людей много тех, кто из-за вас оставит вдов и сирот.
–
Радамист нахмурился.
– Я тебе не нравлюсь, трибун.
Катон понял, что даже сейчас ему не хватало осознания, чтобы увидеть чистую правду, и горько рассмеялся.
– Что здесь смешного?
– потребовал ответа Радамист.
– Да, Ваше Величество, - просто сказал Катон.
– Вы не достойны даже, чтобы вас жалели. Неприязнь – слишком слабое слово для всего того, что я чувствую к вам.
Некоторое время они смотрели друг на друга, и Катон увидел, что гнев соперничает с разумом в выражении лица другого мужчины. В какой-то момент он был уверен, что Радамист вот-вот вскочит и попытается в ярости сразить его. Но прежде чем это могло произойти, раздался крик часового над воротами.
– Господин! Трибун Катон!
– Центурион Керан махал рукой, чтобы привлечь его внимание.
– Что-то происходит. У городских ворот.
Катон был благодарен за возможность отвернуться от царя, поспешить к валу и подняться наверх, чтобы присоединиться к Керану, и пращники разошлись по обе стороны от него. Компактная группа конных лучников вышла из ворот и приближалась к походному лагерю. Во главе их ехали двое мужчин. Один поднял рог и начал издавать серию нот, в то время как другой был одет в мантию знатного ранга и носил нагрудник и шлем. За стеной столб дыма поднимался в небо по направлению к царскому дворцу.
– Хочешь, я немного подбодрю их, чтобы они развернулись и поскакали обратно в город?
– спросил Керан.
– Нет. Послушаем, что они скажут. По крайней мере, это даст нам еще немного времени в этом мире.
Группа приблизилась на сотню шагов, прежде чем они остановились, двое всадников продолжили движение к воротам и остановились. Армянский вельможа взглянул на Катона и обратился к нему по-гречески.
– Ты – римский офицер?
– Я. Чего ты хочешь?
Парламентер слегка улыбнулся.
– Высший совет армянской знати послал меня потребовать твоей сдачи.
На мгновение Катону захотелось грубо отвергнуть такое предложение.
– Каковы ваши условия?
– Очень благоприятные, я думаю, такими ты их найдешь. Мы позволим тебе и твоим людям покинуть лагерь и беспрепятственно вернуться в Сирию. Армения не желает ссориться с Римом. Мы просто стремимся управлять своими собственными делами без вмешательства Рима или Парфии. Мы считаем Рим другом Армении.
– Друзья не убивают друг друга.
– Друзья тоже не навязывают друг другу тиранов.
– Улыбка знатного армянина погасла.
– Твой император совершил серьезную ошибку, когда снова попытался навязать нам Радамиста. Ибериец – иностранный узурпатор, и мы его не потерпим. Не более, чем мы станем терпеть другого правителя,
– Да? И почему же нет?
– Наше восстание поддерживается иберийским золотом и иберийским оружием. Взамен царь Фарасман также предложил нам выкуп за благополучное возвращение своего сына. Он поклялся нам, что Радамисту больше никогда не будет позволено въехать в Армению.
Катон изо всех сил пытался контролировать свою реакцию на новости. Это был действительно странный поворот событий. «В какую игру играл царь Иберии? Зачем ему предлагать помощь повстанцам свергнуть его сына, когда именно благодаря его поддержке Радамист стал царем в первую очередь?» - Он вздохнул.
– В чем конкретно заключается ваше предложение?
– Вы немедленно сдадите нам лагерь, Радамиста и всех его людей. Ваши люди сложат оружие и будут нашими пленниками, пока ты вместе с небольшим эскортом римских солдат не доставишь Радамиста к границе и не передашь его иберийскому управителю в городе Искербалис. Когда ты вернешься, остальные твои люди будут освобождены. Ваше оружие будет возвращено, а затем вы отправитесь обратно в Сирию, взяв с собой письмо для своего императора, в котором говорится, что мы останемся союзниками Рима. Несмотря на действия последних месяцев. Понятны ли вам условия?
– Зачем моим людям нужно сопровождать Радамиста в Иберию? Вы могли бы сделать это сами. Мы тебе не нужны.
– Царь Фарасман не верит в то, что мы сможем доставить и передать его сына живым. Римский эскорт – его гарантия безопасности.
– Понятно, - кивнул Катон.
– А с чего ты решил, что я не возьму Радамиста в Сирию, чтобы можно было сделать новую попытку посадить его на трон Армении?
– Римлянин, я доверяю тебе даже меньше, чем царь Иберии доверяет нам. Вот почему мы будем держать твоих людей в заложниках, пока ты не вернешься после передачи Радамиста. Если ты по какой-либо причине не справишься с этой задачей, мы убьем твоих людей. Тех, кто в лагере с тобой, и тех, кого мы захватили в городе. Он повернулся и выкрикнул команду. Всадники отошли в сторону, обнаружив группу людей в туниках преторианцев. Они были лишены щитов, оружия и доспехов. С ними была еще одна фигура, женщина, и Катон сразу понял, кем она должна быть. Всадники махнули пленным и двинулись в сторону лагеря. Пленные осторожно двинулись вперед.
– Этих людей и царицу, мы возвращаем вам в знак нашей доброй воли, - продолжил вельможа. Он взглянул и прикрыл глаза.
– Даю тебе возможность обдумать наши условия до полудня. Если ты откажешься, то мы подождем, и пусть жажда ослабит вас. Когда наступит подходящий момент, мы войдем в лагерь и убьем всех, кто еще жив, внутри, кроме Радамиста. До полудня, римлянин. Он склонил голову, развернул коня и поскакал обратно к городу, минуя пленников, которые заспешили в другом направлении. Катон подождал, пока отчетливо узнал Николиса и некоторых других, чтобы убедиться, что это не уловка. Затем он отвернулся и увидел, что Радамист стоит на полпути к валу и смотрит на него.