Кровь Рима
Шрифт:
Слева, в ста шагах от него, было несколько палаток, одна из которых была самой большой в лагере, и Катон направился к ней. На этот раз он был остановлен стражниками в зеленых одеждах, которые стояли в свободном кольце вокруг штаба их царя. На его пути встали двое мужчин, с копьями в руках.
– Я хотел бы поговорить с Ра... Его Величеством, - сказал Катон, исправляясь.
– Немедленно.
Двое охранников уставились на него, затем кратко обменялись мнениями. Один из них жестом велел ему оставаться на месте, прежде чем повернуться и неторопливо направиться к самой большой палатке. Его товарищ
Внутренняя часть его бедер горела и болела от долгих часов, проведенных в седле, и он с тоской смотрел на мужчин, плавающих в реке. Наконец стражник вернулся с человеком в черной мантии, расшитой золотыми звездами и полумесяцами. Его кожа была темной, губы черными, и он улыбался, стоя перед Катоном, уперев руки в бока.
– Кто это у нас тут?- Он говорил по-гречески, наклонив голову в сторону.
– Что это за существо, которое принесло из пустыни?
Катон взглянул на себя и увидел, что фалеры на его портупеях и более изящные детали его одежды потускнели, нарядность превратилась в неряшливую форму, покрытую однородной серой грязью, да и каждый открытый участок его тела также подвергся воздействию пыли. Не очень благоприятное впечатление о величии Рима он сейчас производил. Он прочистил горло, чтобы убедиться, что его ответ будет вполне понятен.
– Я трибун Катон, командир армянской колонны. Я хочу поговорить с твоим царем.
– Командир?
– Иберийский аристократ выгнул бровь.
– Я вижу. Пожалуйста, следуйте за мной. Вы можете оставить своего коня с этими людьми.
Катон передал поводья и последовал за придворным ко входу главной палатки. Крупный раб в тюрбане раздвинул занавески, когда они вошли. Потребовалось немного времени, чтобы глаза Катона привыкли к полумраку и интерьеру внутри, а затем он увидел, что он был окаймлен подушками. Посередине сидел Радамист, и вокруг него расположились несколько человек, одетых так же, как и придворный который сопровождал Катона. Царь приветственно улыбнулся и поманил к себе гостя.
– Мой дорогой трибун! Твое присутствие делает честь моей скромной палатке. Пожалуйста, садись.
– Он произнес несколько коротких слов, и один из его приближенных соскочил с подушек и попятился прочь, уступая место. Катон уселся с таким благопристойным видом, насколько позволяли его ноющие бедра и зад, и небольшое облако пыли поднялось из складок его туники, когда он тяжело присел.
– Тебе требуется смена одежды?
– заботливо спросил Радамист.
– Я могу послать за шелковым халатом, пока твои доспехи и одежда будут очищены.
Это было заманчивое предложение, но, несмотря на то, что Катон, и был грязен, не считал уместным раздеться и сдаваться перед комфортом восточного властителя.
– Благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я не буду прерывать ваше собрание надолго, Ваше Величество.
– Тогда что-нибудь выпьешь?
Катон чувствовал, что может принять это, не ставя под угрозу достоинство римского военного. Он кивнул.
– Благодарю вас, Ваше Величество.
Радамист отдал приказ человеку, чье место занял Катон, и он поспешно вышел из палатки.
– Я так понимаю, что твои преторианцы
– Через час они разобьют лагерь.
– Хорошо! И обоз с осадными машинами тоже?
– Он прибудет отдельно из Антиохии. В течение нескольких дней.
– Тогда мы почти готовы выступить против Тиридата.
– Радамист коротко улыбнулся, и Катон увидел, как улыбка превратилась в выражение жестокого веселья.
– А когда этот человек будет у меня в руках, вместе со всей его семьей и всеми теми в Армении, кто называет себя его друзьями, воды Аракса станут красными от их крови.
– Затем он засмеялся и улыбнулся Катону.
– Прошу прощения, трибун. Мимолетное баловство в искусстве мести. Но нельзя приготовить омлет, не разбив нескольких яиц. Я считаю, что это подходящая поговорка.
– Да, Ваше Величество, что-то в этом роде. Что подводит меня к цели моего визита.
– Говори.
Их разговор был прерван возвращением придворного. Позади него шел раб, раздетый до пояса, с большим серебряным подносом, на котором стояли стеклянный стакан и поднос с медовой выпечкой и сухофруктами. Он поставил поднос рядом с Катоном и вышел из палатки, низко поклонившись. Катон с благодарностью поднял бокал и сделал глоток. Вода была восхитительно прохладна и пахла чем-то сладким, и он наслаждался каждой каплей.
– Ты упомянул о цели своего визита, - подсказал Радамист.
– Ах, да. Простите меня, Ваше Величество.- Катон поставил стакан на стол и сел прямо, сложив руки на коленях.
– Пока мы ждем ... прибытие обоза с осадными механизмами и припасами, предназначенными для нашей колонны, мы можем начать обучать ваших солдат нашим способам ведения боя, чтобы мы могли сражаться с противником наиболее эффективным способом.
– Обучение?
– Иберийский царевич заерзал на подушках и сел.
– Я благодарю тебя за предложение, но я уверен, что мои войска отлично себя проявят, когда придет время.
Катона так и подмывало ответить, что если бы это было так, они бы с комфортом находились бы сейчас в Армении, а не в изгнании, живя в палатках вдоль берегов Евфрата, защищенных границей Римской империи. Вместо этого он сосредоточил свой усталый ум на том, чтобы оставаться дипломатичным.
– Я не сомневаюсь в их степени подготовки. Я полностью осознаю силу ваших конных лучников и катафрактов. Тем не менее, ваши войска и мои должны действовать сообща, если мы хотим победить ваших врагов, Ваше Величество. Например, я отметил, что ваш лагерь незащищен. Никакого вала. Никакой защиты. Если небольшая группа парфянских разбойников атакует сегодня ночью, то они разгромят ваших людей и уведут ваших лошадей, прежде чем я смогу поднять тревогу, чтобы помочь вам.
Катон воспользовался возможностью, чтобы донести свои слова до царя.
– Да, вы и сами были бы практически беззащитны, и врагу бы не составило особого труда убить вас или захватить в плен. А Тиридат остался бы в таком случае на армянском престоле. Чего, конечно, мы не можем допустить, чтобы это произошло.
– Нет, мы не можем.
– Радамист задумчиво погладил бороду.
– Хорошо, трибун. Я завтра соберу своих пеших воинов, чтобы они тренировались с твоими людьми.
– А как же твои всадники?