Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры
Шрифт:
Теперь начиналось плетение тернового венца!
Оскорбленный подозрениями и не находя способов для своего оправдания, в январе победного 1814 года Павел Васильевич просил у царя полной отставки. Император не согласился с ним, разрешив лишь “бессрочный заграничный отпуск”.
– С сохранением адмиральского жалованья, – сказал царь…
За границей Чичагов жил не только жалованьем, но доходами со своих имений в России, получая еще 1825 пенсионных рублей за ордена, которые имел. Вдали от родины адмирал начал свои мемуары. Проживая в Италии, он писал их на итальянском, в Англии продолжил на английском,
Французские издатели, думая, что адмирал станет оправдываться за Березину, просили его мемуары для публикации.
– Я пишу не для вас, – отвечал Чичагов, – и записки мои достойны внимания публики лишь после моей смерти…
Как и отец, он рано начал слепнуть, продолжая писать карандашом по клеточкам – на ощупь. Любимой его дочерью была младшая, Екатерина, обликом напоминавшая ему покойную жену. Она без любви стала женой лейтенанта французского флота графа де Бузэ, объясняя свой брак таким образом:
– Я не искала личного счастья, надеясь, что моему отцу будет приятно иметь зятем морского офицера…
Но зять постоянно плавал, дома его не видели, а во время отпусков он проводил все ночи на крыше, занимаясь астрономией. Павел Васильевич купил себе в парижском предместье Со небольшой домик, в котором и тянулась его печальная старость. Прошло двадцать лет его “отпуска”, и в 1834 году его исключили из службы. В правительственном указе было сказано: “Были и ныне есть примеры, в коих лица, получившие паспорты на отлучку за границу, остаются там на неопределенное время, тем самым дозволенную отлучку произвольно превращая в переселение”. Николай I всех таких “эмигрантов”, подобных Чичагову, лишил доходов с имений, отнял у них право на получение орденских пенсий.
Можно понять озлобление Чичагова, оставленного в нищете, но зато никак нельзя оправдать его поведение. Обвинив императора в “произволе”, он продиктовал дочери ответное письмо: “Чтобы восстановить свои общечеловеческие права, я приписался к нации, умеющей всего более поддержать идею разумной свободы, и принял английское подданство…” Так порвались все его связи с родиной, а впереди – слепота, мрак, одиночество.
Сам несчастный, он сделал несчастной и свою дочь.
– Я тоже несу крест свой, – говорила она, – за… Березину!
10 сентября 1849 года, проживая в Со, адмирал скончался. Но в предсмертной агонии он вспомнил о своих записках:
– Сожги их при мне, пока я жив… сожги, умоляю!
Екатерина Павловна упала перед ним на колени.
– Пощади хоть это, – молила она. – Не требуй от меня жечь то, что должно остаться после тебя… после меня… после этой проклятой Березины… после всех наших несчастий!
Екатерина Павловна была вывезена за границу девочкой восьми лет, но она всю жизнь мечтала вернуться в Россию, всегда с большой гордостью называя себя русской. Потеряв отца, женщина взялась приводить в божеский вид его неряшливые мемуары, переводя заново с итальянского и английского языков на французский, чтобы затем перевести их для русского читателя.
Через пять лет после смерти адмирала Франция вкупе
– Без орденов ты будешь сидеть дома, – сказала она…
Но через год в парижском “Revue contemporain” вдруг появились отрывки из мемуаров Чичагова. Оказывается, их украл родственник мужа, тоже граф де Бузэ. В разгар Крымской кампании вор напечатал именно те страницы, в которых шла речь о 1812 годе. Это была политическая диверсия против России, и Екатерина Павловна оповестила все редакции газет Парижа, что она протестует против таких безответственных публикаций. Но сиятельный жулик, жаждущий славы, не угомонился.
К своей авантюре он привлек и продажного Эмиля Шале.
– Я останусь в роли адмирала Чичагова, – сказал он, – а ты придашь его мемуарам научный вид, дополнив их цитатами и бранью английских газет. Мы с тобой заварим такой “буй-абесс”, что русские им подавятся… Гонорар, конечно, пополам!
Цель фальсификаторов была ясна – опорочить Россию, представить Березину как поражение русской армии и заодно восхвалить военный гений Наполеона. В 1858 году они выпустили в Берлине “Мемуары адмирала Чичагова”, к которым адмирал не имел никакого отношения. Книжонка была наполнена вымыслами де Бузэ, который от имени Чичагова надругался над Россией и русским народом, а Эмиль Шале “научно” подтверждал достоверность мемуаров. Берлинское издание разошлось быстро, его тираж сразу повторили в Лейпциге. Конечно, вся эта грязь скоро просочилась через таможни России, и забытое имя Чичагова снова, как в 1812 году, подверглось всеобщему осуждению русских патриотов:
– Нептун несчастный! Мало того что на Березине Наполеона проворонил, так теперь еще измывается над своей отчизной…
Екатерина Павловна пришла в ужас! Но она, уже измученная неудачами в жизни, решила бороться, обратившись в суд Парижа. Современники писали: “Она вышла на защиту чести своего родителя и своей родины перед людьми, враждебно настроенными, и перед судом, склонным враждебно заодно с обвиняемыми (фальсификаторами) над достоинствами ея отечества…”
Этот процесс наделал тогда много шума в Париже!
Дочь адмирала предъявила суду мемуары отца:
– Вот его подлинная рукопись, и вам, господа судьи, дозволяется сверить авторский текст с брошюрой графа де Бузэ и Эмиля Шале, чтобы убедиться, кто клеветал на мою родину. Мой отец был слишком резок в осуждении своих современников, но он никогда не порочил чести России и славы русского народа…
Цитирую далее: “Возмущенная до глубины души и пораженная наглостью графа де Бузэ, она говорила столь увлекательно, так умно и внушительно, что суд Парижа не мог надивиться ея самозащите, решив дело в ее пользу”. Судьи вынесли запрет на публикацию фальшивых мемуаров адмирала Чичагова. Но когда Екатерина Павловна услышала аплодисменты публики, граф де Бузэ не скрывал своего торжества: