Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры
Шрифт:
– Передайте этому дураку, что в России полно засидевшихся девиц и не вижу надобности плавать за невестами в Англию.
Чичагов предался отчаянию. Он просил вельмож двора воздействовать на царя, чтобы они напомнили ему: сам лорд Спенсер, командующий английским флотом, самого высокого мнения о нем, о Чичагове. Павел I сдался, заявив Кушелеву:
– Надо ублажить этого упрямого жениха.
– Как? – спросил Кушелев.
– Дам ему чин контр-адмирала, и пусть явится ко мне…
Свидание состоялось во дворце Павловска. Но никак было не миновать
– Ваше императорское величество, в приватной беседе с Чичаговым я выяснил нечто ужасное. Чичагов желает изменить вам и перейти на службу Англии, а просьба ехать за невестой – это лишь повод для бегства из России.
– В отставку его! – распорядился Павел.
Кушелев вернулся в переднюю, стал что-то писать.
– Григорий Григорьевич, что вы там пишете?
– Пишу государев указ о вашей отставке.
– Значит, мне можно ехать в Англию?
– Да. Но сначала пройдите в кабинет государя.
Павел (в окружении флигель– и генерал-адъютантов) гневно пыхтел, как самовар, готовый распаяться от непомерного жара.
– Предатель! Ты желал служить лорду Спенсеру?
Тут Чичагов понял, почему так ласково беседовал с ним Григорий Кушелев, и решил дать достойный ответ:
– Лорд Спенсер не возьмет меня даже в юнги, ибо английская конституция не допускает принятия на службу иноземцев.
Павел затопал пудовыми ботфортами:
– Якобинец! Сорвать с него ордена… раздеть! Кушелев, где ты? Тащи с него шпагу. Сейчас дадим ему конституцию…
На Чичагова накинулись дружной сворой, и буквально через минуту он стоял в одних кальсонах, скромно называемых на святой Руси “исподними”. Павел Васильевич уже не помышлял о свободе, ожидая ссылки в Сибирь, и, предчуя дальнюю дорогу, он не растерялся, крикнув императору:
– Ваше величество, у меня в мундире был и бумажник… верните его мне! Там лежат мои последние деньги.
– В крепость! – велел Павел. – Там деньги не нужны…
“Залы и коридоры Павловского дворца были переполнены генералами и офицерами после парада, и Чичагов, шествуя за Кушелевым, прошел мимо этой массы блестящих царедворцев, которые еще вчера поздравляли его с высоким чином контр-адмирала” – так написано в сборнике биографий сенаторов.
Его посадили в сырой каземат Петропавловской крепости, но перед этим он повидал генерал-губернатора графа Палена.
– Что вы так возмущаетесь? – сказал Пален адмиралу. – Сегодня посадили вас, а завтра посадят меня…
Скоро Чичагова навестил в крепости сам император, который нашел помещение “слишком чистым и светлым”, указав Палену, чтобы пересадили адмирала в каземат с крысами.
Наконец, император прислал к узнику графа Палена.
– Его величество приказали спросить вас, чего вы желаете: или служить его величеству, или оставаться в обществе крыс?
Чичагова было не узнать – весь зарос бородищей.
– Чего
Тюремный цирюльник побрил узника, Чичагов был обряжен в драный сюртучишко с чужого плеча. Таким его доставили в Зимний дворец, где адмирала встретил язвительный Кушелев:
– Поздравляю: сидя в равелине, вы даже располнели.
– Распух – точнее! Где мой мундир?
– Он остался в гардеробе Павловского дворца, за ним уже послали курьера. Император желает вас видеть…
Павел взял руку Чичагова, прижав ее к своему сердцу:
– Забудем все, останемся друзьями. Знаете ли, что явилось причиной моего гнева? Ваши якобинские правила.
– Правила? – удивился Чичагов. – Да разве я штурмовал Бастилию? Напротив, это вы заточили меня в свою Бастилию.
Далее цитирую речь Павла I: “Если вы якобинец, – продолжал он, – то представьте себе, что у меня на голове красная шапка, что я ваш главный начальник, а вы повинуйтесь мне…” Чичагов обещал повиноваться “начальнику якобинцев”, носившему корону. Адмирал понадобился царю, чтобы он возглавил эскадру, посылаемую на помощь английскому флоту – против французов.
Указ об этом был подписан 3 июля 1799 года, а сама экспедиция именовалась “секретной”. Но вскоре Павел рассорился с Уайтхоллом и отозвал эскадру обратно, а Чичагов вернулся в Ревель с нежной мисс Проби, которую по-русски стали величать Елизаветой Карловной. Новобрачные зимовали в Кронштадте, где флот готовился отразить возможное нападение эскадры адмирала Нельсона… Павел снова пожелал видеть Чичагова:
– Вот видите в моем кабинете бюст Бонапарта, и отныне мои планы будут совмещены с его планами, дабы покарать Англию…
Страшась русско-французского союза, Англия устроила заговор в Петербурге, и в марте 1801 года император Павел I был убит по всем правилам уголовного искусства. Россия вступала в XIX век, а на рабочем столе адмирала Чичагова тоже появился бюст первого консула Наполеона Бонапарта. Это почитание культа личности Наполеона было тогда общим европейским поветрием, и ставить его в укор адмиралу никак нельзя…
Молодой император Александр I на другой же день после убийства своего отца зачислил Чичагова в свою свиту.
– Срочно езжайте в Ревель, – наказал он ему, – чтобы отвадить адмирала Нельсона от привычки шляться у наших берегов…
Очень скоро Чичагов сделался доверенным лицом императора; современники оставили нам свидетельства, что он, крайне самолюбивый и не в меру горячий, бывал вежлив только с низшими, но даже императору никогда не боялся дерзко высказать самые жестокие истины. Мало того, Чичагов доказывал царю, что пора отменить крепостное право, столь позорное для русского народа. Александр I был хитер; он покорно выслушивал Чичагова, украшая его орденами, произвел в вице-адмиралы, назначил в сенаторы, пожаловал ему имение на Виленщине: