Кровь среди лета

Ларссон Оса

Монс. У Ребекки екнуло сердце.

— Алло! — закричала она в трубку, зажимая ладонью другое ухо.

— Это Монс.

— Подожди, здесь очень шумно!

Ребекка прикрыла мобильник, прошептала Мике: «Я на пять минут» — и устремилась за дверь.

От прохладного воздуха кожа на ее руках вмиг стала гусиной. Ребекка поднесла телефон к уху и тут же поняла, что у ее собеседника те же проблемы. Монс находился в баре. Это успокоило ее.

— Теперь я могу говорить, — сказала Ребекка.

— Я тоже, — ответил Монс. — Где ты?

— У дверей одного кафе в Пойкки-ярви, это

поселок возле Кируны. А ты?

— Я в баре на окраине площади Стюреплан.

Она рассмеялась. Голос Монса звучал весело, а не так холодно, как обычно. Вероятно, выпил. На это Ребекке было наплевать, последний раз они разговаривали на банкете, с которого она сбежала.

— Развлекаешься? — спросил он.

— Нет, тружусь в поте лица.

«Сейчас он, должно быть, выругается, — подумала Ребекка. — Хотя с какой, собственно, стати?»

Монс рассмеялся.

— Вот как? И чем же ты занимаешься?

— Устроилась посудомойкой! — воскликнула Ребекка с преувеличенным энтузиазмом. — Пятьдесят крон в час, двести пятьдесят за вечер. И это не считая чаевых. Хотя, ты знаешь, — протянула она с напускным разочарованием, — желающих пройти на кухню, чтобы осчастливить посудомойку чаевыми, находится очень немного. Так что можно считать, что в этом пункте я пролетела.

В трубке послышался хохот, потом фырканье и мычание. Ребекка представила себе, как Монс вытирает слезы.

— Черт с тобой, Мартинссон, — проговорил он, заикаясь.

В дверях показалась голова Мимми. Девушка многозначительно посмотрела на Ребекку, что означало «пора».

— Заканчиваем, — сказала Ребекка в трубку. — Мне надо работать, иначе вычтут из заработка.

— Понимаю, — ответил Монс. — Когда ты вернешься?

— Не знаю.

— Ты не заболела? — поинтересовался Веннгрен. — А то я могу съездить и забрать тебя оттуда.

«Попробуй», — мысленно ответила ему Ребекка.

В половине двенадцатого в баре появился Ларс-Гуннар Винса. Винни с ним не было. Он распахнул дверь — и словно ветер пробежал по залу. Все мигом почувствовали его присутствие. Кто-то помахал рукой, кто-то кивнул, разговоры на мгновение смолкли. На него оглядывались. Ларс-Гуннар оперся о барную стойку и обратился к Мике:

— Эта Ребекка Мартинссон здесь насовсем или как?

— Нет, — ответил Мике. — Просто согласилась помочь мне сегодня.

Мике взглянул на Ларса-Гуннара и продолжил:

— Сегодня много народу, и Мимми было бы очень тяжело одной.

Ларс-Гуннар протянул через стойку свою огромную руку и взял Мике за плечо.

— Пойдем, — сказал он. — Я хочу с ней поговорить, и тебе было бы не вредно послушать.

Мимми и Мике успели обменяться взглядами, прежде чем Ларс-Гуннар увлек бармена на кухню. «Что случилось?» — спросила его глазами Мимми. «Я не знаю», — так же ответил Мике.

На кухне Ребекка мыла посуду.

— Ребекка Мартинссон, — обратился к ней Ларс-Гуннар, — выйдем во двор, у меня есть к тебе разговор.

Они вышли через заднюю дверь. Лунный свет серебряной чешуей лежал на черной полосе реки. Шумели сосны. Доносящиеся из бара звуки стихли за дверью.

— Я хочу, чтобы ты сейчас рассказала Мике, кто ты на самом деле, — спокойно начал

Ларс-Гуннар.

— Что вы хотите знать? — удивилась Ребекка. — Меня зовут Ребекка Мартинссон и…

— Может, объяснишь нам, что ты тут делаешь?

Ребекка посмотрела на Ларса-Гуннара. Если работа в бюро чему и научила ее, так это держать язык за зубами.

— Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

— Ты родилась, насколько мне известно, в Курраваара. Сейчас работаешь адвокатом, а два года назад ты убила троих священников в Йиека-ярви.

«Двоих священников и одного больного мальчика», — мысленно поправила его Ребекка. Однако смолчала.

— Я думал, ты секретарша, — удивился Мике.

— И вот мы хотим знать, — продолжал Ларс-Гуннар, — почему адвокат моет посуду на кухне. Ведь того, что ты здесь зарабатываешь за вечер, в городе тебе хватило бы разве что на один обед. Зачем тебе все это понадобилось? Я не люблю лезть в чужие дела и не покушаюсь на твою свободу. Но я полагаю, Мике имеет право знать о тебе правду. И кроме того…

Ларс-Гуннар посмотрел на реку и тяжело вздохнул.

— …ты общаешься с Винни. Он всего лишь неразумный ребенок, и мне не нравится, что ты впутываешь его в свои дела.

Тут появилась Мимми. Мике взглядом велел ей остаться. Девушка закрыла за собой дверь и приготовилась слушать.

— Твое имя сразу показалось мне знакомым, — говорил Ларс-Гуннар, — ты ведь знаешь, что я полицейский и мне хорошо известна вся эта история. И вот что я тебе скажу. Как бы то ни было, ты убила троих человек. Прокурор не нашел причин для обвинительного приговора, но для нас, полицейских, это ничего не значит. В девяноста процентах случаев преступника оправдывают, даже если и знают, что он заслуживает наказания. Ты выглядишь довольной. Еще бы, выйти сухой из воды в таком деле! И мне неизвестно, чем ты тут занимаешься. Может, ты вошла во вкус после случая с Виктором Страндгордом, играешь сейчас в частного детектива или работаешь на какую-нибудь газету? Мне наплевать. Но в любом случае маскарад окончен.

Ребекка подняла глаза.

«Мне надо что-то ответить, — подумала она. — Я должна защищаться».

И что ей было говорить? Что у нее есть другие заботы помимо игры в кошки-мышки? Что она больше не справляется с работой в адвокатском бюро? Что эта река — часть ее жизни? Что она спасала детей Санны Страндгорд?

Ребекка сняла с себя передник и протянула его Мике. Не говоря ни слова, она повернулась и двинулась по направлению к своему летнему домику. Не возвращаясь в кафе, она обогнула курятник и вышла на проселочную дорогу.

«Главное — не побежать», — мысленно повторяла Ребекка, чувствуя на себе их взгляды.

Никто не последовал за ней и не потребовал никаких объяснений. Ребекка быстро собрала вещи и погрузила их на заднее сиденье взятого напрокат автомобиля.

Она уезжала без слез.

«Какое, собственно, все это имеет значение? — думала она. — Какое мне дело до того, что они обо мне подумают? Они — никто. Все мы — никто».

~~~

Золотая Лапа