Кровь в пыли
Шрифт:
НЕЙТ
Я бьюсь головой о стену позади своей кровати в планомерном темпе.
Бум. Бум. Бум. Бум.
Я принял это жестко, когда она сделала меня жестким. Я вытерпел это и вылил на стены, на кровать, на стереосистему и на ноутбук. Это было несправедливо, но имело сверхъестественный смысл, что я хочу трахнуть единственного человека, которого не должен.
Наконец, меня физически влекло к кому-то. Но иметь ее означало быть убитым, и при всем уважении к моему члену и Божьей девочке, я уверен, что
Потом она заговорила, и моя жалкая причина держать ее в плену стала еще слабее.
Она обижена и сломлена в своем собственном стиле Кантри Клаб.
И я ранен и сломлен в своем гетто.
Я знаю, что она чувствует, но я не должен.
— Заткнись, или я пришлю Инка, чтобы он заткнул тебя вместо меня, — ворчу я, когда слышу, как она шаркает вниз по лестнице, бормоча что-то о том моменте, когда она садилась в самолет, летящий в Лондон, чтобы встретиться с сыном Годфри. Ирва здесь даже нет. Он работает в ночную смену в местной забегаловке, но ей об этом знать не обязательно.
Прескотт затыкается.
Я вздыхаю с облегчением, проводя окровавленными ладонями по лицу и волосам, оставляя красные полосы, словно боевую раскраску. Божья девочка. Кантри Клаб. Серебрянная ложка. Все эти прозвища не воздают должного танцующему пламени, пытающемуся проложить себе путь из моего подвала.
Горошек.
ПРЕСКОТТ
Еще один день небытия съедает мою душу.
Еще один день попыток понять, как оторваться или как сломать Бита. Оба исполнят мое желание — свободу.
Как и все остальное, это игра чисел. Каковы шансы, что я сбегу без его помощи? Прямо сейчас, без оружия, ничтожно мала. А каковы шансы на то, что он меня поймает? Возможно, они улучшатся сегодня вечером, с небольшим толчком от матери-природы.
Время движется слишком медленно и слишком быстро, как это бывает в безвыходных ситуациях. Иногда, засыпая на холодном полу, просыпаюсь с резким вдохом. Мои волосы скользкие от пота, а горло горит после того, как его песочные часы преследуют меня во сне. Песочные часы . Я больше не могу их выносить. Однажды я ударила кулаком по новому телевизору в своей гостиной, потому что увидела начало « Дней нашей жизни» . Ночевала в реанимации.
Время .
Оно у меня на исходе.
Сегодня я решила, что, поскольку мне больше не завязывают глаза и не связывают, я должна отправиться на поиски сокровищ в картонных коробках под столом. Есть какая-то старая одежда и семейные альбомы одного из парней, но я не знаю какие, и они настолько устарели, что люди на фотографиях либо слишком стары, либо слишком молоды, чтобы их можно было узнать.
Снова засунув руку в сырую коробку, я достаю простую на вид красную книгу. Когда я открываю ее, в моей груди трепещет тепло, беря верх, заставляя мое сердце биться чаще.
ЭТОТ ДНЕВНИК ПРИНАДЛЕЖИТ
НЕЙТ ТОМАС ВЕЛА
ЗАКЛЮЧЕННЫЙ # 21593
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЮРЬМА САН-ДИМАС, КАЛИФОРНИЯ
Ни за что.
Нет сомнений, что он принадлежит Биту, а не Инку. Готова поспорить
Его прозвище — дань уважения литературному движению.
Я переворачиваю страницу и читаю первую запись, прижавшись спиной к заколоченным окнам, лучи света лижут желтую, покрытую коркой бумагу.
23 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
ЕСЛИ ТЫ ПРОХОДИШЬ ЧЕРЕЗ АД — ПРОДОЛЖАЙ ИДТИ (УИНСТОН ЧЕРЧИЛЬ)
Кафетерий. Красные глаза. Расфасованная еда. Все еще нетронутая.
— Заняло время, но ты сделал это, мальчик. — Сжатие моего плеча возвращает меня к реальности, и я выхожу из режима зомби. Удивленно повернув голову, я вижу своего старого соседа Фрэнка. В детстве я проводил много времени на его заднем дворе, помогая ему строить дерьмо из всех испорченных вещей, которые он собирал на углах улиц. Его любимыми были сломанные велосипеды и телевизоры. Мне нравилась его готовность чинить сломанные вещи. Мне также нравилась его черная повязка на глазу. Думал, что он пират. А может, отважный солдат, получивший ранение во Вьетнаме.
Он не был ни тем, ни другим.
Кто-то выколол ему глаз в драке в баре.
Я знал, что он отбывает здесь срок за торговлю наркотиками, потому что через несколько мгновений после того, как пять лет назад полиция вытащила его задницу из дома, пиная и ругаясь, его лаборатория метамфетамина взорвалась и образовала грибовидное облако, похожее на атомную бомбу, над нашим районом. Потребовалось две недели, чтобы избавиться от этого черного дерьма.
Я сжимаю плечо, которое он сжимает, пожимая плечами.
— На улице особо нечего делать, а? — Он скользит рядом со своим подносом и вгрызается в свои четыре сосиски, как будто это Бургер Кинг. — Здесь, по крайней мере, тебе не нужно платить арендную плату.
Я отвожу взгляд от него обратно к толпе в кафетерии, мой взгляд останавливается на море лысых татуированных голов передо мной, выстроенных многослойными горизонтальными рядами.
— Что ты сделал, Натаниэль?
— Я убил его. — Я провожу языком по зубам.
Он кивает. — Наконец-то.
Ага. Папа везде оставил впечатления. Он был таким особенным.
— Сделка о признании вины? — Он протыкает вилкой что-то отдаленно напоминающее говядину и пахнущее нафталином.
— Пятнадцать за непредумышленное убийство, условно-досрочное освобождение через четыре. — Судья сказал, что ни один мужчина не должен так легко и жестоко убивать кого-то другого. Если это была чисто самооборона, возражал судья Честер, то почему я ухмылялся, когда копы зачитывали мне мои права?