Кровь в пыли

Шэн Л. Дж.

Спустя две недели после того, как я вышел, им почти удалось избавиться от меня, заблокировав мне выход из переулка, вооружившись бейсбольными битами. Я избил их и убежал.

Четыре месяца спустя машина, которую я купил, когда вышел из тюрьмы на небольшие деньги, оставленные мне матерью, была подожжена в центре Стоктона. Это была не просто финансовая катастрофа, неудобство и чёртово предупреждение — это также заставило власти и моего офицера по условно-досрочному освобождению заподозрить мои действия.

На следующий

день после того, как моя машина взорвалась, я стоял перед только что выпущенным Годфри. Я сказал ему, что готов работать на него в обмен на его защиту. Он имел дело с AB с тех пор, как его калифорнийский наркокартель расширился, прежде чем его бросили в банку. Они уважали его внутри и снаружи. Мы заключили сделку.

Сейчас, восемь месяцев спустя, я все еще чувствую себя как в яблочко.

Годфри утверждает, что взял их за яйца, но я не верю ничему из того, что говорит этот человек.

Я заказываю два двойных чизбургера, и только когда кассир протягивает мне еду, я вспоминаю, что с нами Божья девочка.

И что она вегетарианка. Чертовски классно .

Я шлепаю по рулю и проглатываю проклятие. Еще один рот, который нужно кормить, и к тому же раздражающий.

— Принеси мне тоже что-нибудь вегетарианское. Салат или какую-то другую хрень, — ворчу я подростку, который меня обслуживает. Она недовольна тем, что я делаю дополнительный заказ, когда я уже стою у витрины, но соглашается.

Божья девочка.

Точнее — девушка Кэмдена.

Насколько глупым ты можешь быть, чтобы запутать свою задницу с лучниками по своему выбору? Я знаю, что она какая-то богатая девочка из Области залива, и, как я уже говорил, у меня есть своя теория относительно богатых девочек и плохих парней, но эта не просто прыгнула в постель со злодеем. Она не просто трахала злодея без презерватива. Она практически сделала с ним детей в виде ядовитых личинок, которые теперь пожирают ее жизнь.

По крайней мере, она может выдержать гребаный удар.

Себ — придурок за то, что ударил женщину. Но рот, который привязан к этой женщине. . .неудержимый. Неуправляемый. Конечно, он бы ее ударил. Она намного сильнее, чем он когда-либо будет. Люди, страдающие синдромом детского члена, не потерпят таких женщин, как Кантри Клаб. Наверное, поэтому она по шею в дерьме.

Я спускаюсь в подвал, преодолевая две ступеньки за раз, и нахожу ее в точности такой, какой я ее оставил — связанной, с завязанными глазами и сидящей в углу. Она проводит окровавленным пальцем по стене рядом с другой полосой крови.

Она считает дни до приезда Кэмдена.

Ее голова резко поднимается, как только дверь за мной запирается, и ее поза выпрямляется. Она вскакивает на ноги, вызывающе вздергивая подбородок.

— Это кто? — спрашивает она, ее голос

резкий и властный, как у миссис Хэтэуэй. Однако, в отличие от миссис Х., Божья девочка не выглядит отчаявшейся. По крайней мере, это делает ее немного менее раздражающей.

— Ужин, — хмыкаю я, бросая пластиковый контейнер к ее ногам. Подвал в основном пустой. У нас с Ирвином ничего не было, и когда мы арендовали эту дыру, в ней едва хватало двух кроватей и старого провисшего дивана.

Но в углу есть гниющий деревянный стол, который стоит здесь еще до того, как я сюда переехал, и несколько картонных коробок, где мы храним наше бесполезное дерьмо. Ничего, что могло бы служить оружием. Одежда, книги, несколько старых семейных альбомов, которые Ирвин хранит о себе и своей команде. Такие вещи.

Это означает, что Сильвер Спун сидит на полу, спит на полу, и, учитывая долгие часы моего отсутствия дома, она, вероятно, скоро пописает на пол. У нее есть только один перерыв в ванной, и после того, как Ирв дал ей пощечину, когда она впервые пришла, я скзал ему « Не подходи к ней» . Просто чтобы убедиться, что он серьезно воспринял предупреждение, я наступил ему на ногу. С тех пор он хромает.

— Мне хочется пить, — объявляет Кантри Клаб сквозь волдыри на губах.

Я поднимаюсь наверх и наполняю ей бутылку воды из-под крана. Когда я протягиваю ей его после того, как развязал ей запястья, она выпивает все залпом и вытирает рот, удовлетворенно цокая языком.

— Душ, — требует она, а затем ставит вопросительный знак в конце предложения.

Я уже понял, что она хочет, чтобы я думал, что она какая-то девица в беде. Но ее маска такая же невероятная, как и моя маска Гая Фокса. Она полна трещин.

Она не слабая, она сильная. Хуже того, ее сила сияет, ослепляя всех гребаных людей поблизости. В девушке с огнем в глазах, жаждущей мести, нет ничего покорного. Тонкокожие люди не смеются в лицо тем, кто их ударил. Эта цыпочка — святой гребаный ужас. Она вела себя так, будто сцена на складе была какой-то большой жирной шуткой.

Чем ты это заслужила, Блонди?

— Сначала поешь, — приказываю я, поворачиваясь, чтобы подняться наверх.

— Тогда садись со мной. Мне действительно нужно услышать что-то кроме тишины.

Побывав в изоляции, я точно знаю, что она имеет в виду. Когда тишина такая громкая, тебе хочется разрушить это место до тех пор, пока боль в кровоточащих пальцах не выкрикнет твои крики вместо тебя. Но правда в том, что я ни хрена ей не должен.

И я определенно не должен играть в ее игру.

— У меня дела.

— Пожалуйста. — Ее тон совсем не умоляющий. — У тебя есть внешний мир весь день. Все, что у меня есть, это ты. Десять минут - это все, что я прошу. Мы поедим, а потом ты пойдешь.