Кровь в пыли
Шрифт:
Я обнимаю свое тело, пытаясь защитить себя от чего-то, что уже укоренилось глубоко внутри меня, чтобы стряхнуть надвигающееся бедствие, которое движется ко мне. Он сотрясает во мне что-то, что не готово к движению. Не сейчас и уж точно не он. — Нейт. — Его имя в моих устах звучит как предупреждение. На каком-то уровне это так. Он останавливается, его маска все еще предлагает эту дикую, недобрую улыбку. — Я пока не хочу, чтобы мы расставались. Я хочу, чтобы мы перевернули песочные часы. Чтобы посеять хаос. Чтобы начать кровавую баню.
— Прескотт?
— Да?
— Я меняю команду.
Мои колени превращаются в желе, когда мое тело начинает дрожать от выпущенного напряжения.
Он меняет команду.
Он освобождает меня.
Боже, он поможет мне склеить воедино осколки моей разбитой души.
Все слезы, которые я сдерживала от него, пролились, мое лицо было влажным и счастливым, а мое сердце было таким, чрезвычайно полным. Я плакса. Я плакала, когда меня резали бумагой, когда это время месяца и когда умерла мать Бэмби. Единственная причина, по которой я еще не плакала перед Нейтом, это то, что я не позволяю своим врагам увидеть, как я сломаюсь.
Но он не враг. Уже нет.
— Не пожалеешь, — говорю я, качая головой, пытаясь взять под контроль свои эмоции. Он должен видеть меня сильной. — Вместе мы свергнем его империю.
Нейт не отвечает, но его глаза за маской голодны. До меня доходит, что я вот-вот увижу его лицо, и что-то тревожное шевельнется во мне. Дело не в том, что я не хочу его видеть. Я хочу. Я умираю от желания увидеть мужчину, с которым у меня был секс, который вот-вот вернет мне жизнь, который был центром моего мира последние несколько недель.
Но я не готова.
Он стал фантазией; пузырь, который я не хочу лопать. Перо надежды, которое щекочет меня, но не трогает так, как я жажду. В ту минуту, когда он снимет маску, тайна будет раскрыта, и реальность вступит в силу. Реальность, к которой я не совсем готова, несмотря на то, что я так долго к ней стремилась.
Реальность, которая состоит из того, что людей убивают, из нас убегают, пытаются выжить, заглядывают через плечо, каждую секунду каждого дня.
Жизнь начинается здесь.
Он стирает пространство между нами длинным шагом, его пресс упирается мне в грудь. У меня перехватывает дыхание и покалывает позвоночник. Это плохо. Нет, плохо забыть выключить духовку, когда уходишь из дома. Это катастрофа.
— Куда ты пойдешь после того, как все это закончится, Горошек? — Его маска касается моих губ.
— Айова, — отвечаю я. — Я хочу пойти куда-нибудь в мирное место.
— Кабо для меня, — отвечает он, упираясь большим пальцем в грудь. — Я хочу отправиться в какое-нибудь дикое место.
— Пришлешь мне открытку. — Я выдавливаю из себя слабую ухмылку, но на моих губах она кажется неправильной.
На самом деле мы не знаем, выберемся ли мы из этого живыми,
Мы полярные противоположности. Он покой ищет красок, а я буря ищет безмятежности. И где-то между моим хаосом и его покоем мы нашли друг друга. Еще более безумно — мы хотим спасти друг друга.
— Горошек. — Он трет мой подбородок большим пальцем, глядя на мои губы горящими глазами. — Я буду вести твою войну, пока выигрываю свою, но ты должна быть честна со мной. Когда я взял тебя, как животное, в ночь вечеринки. . Это напомнило тебе о них?
— Это было по-другому, — отвечаю я. — Напряженно, да. Дико. Но это напомнило мне, что я все еще могу наслаждаться ощущением другого тела рядом с моим. Я не думала, что смогу больше.
Его челюсти напрягаются, и он смотрит на свои ладони, когда говорит.
— Я хотел бы быть человеком, который снова напомнит тебе об этом, — говорит он, его обычно резкий тон звучит мягче. Может быть, это просто то, что я хочу услышать. — Я буду тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Дикий, нежный, хороший, плохой, грубый. Твой выбор.
Я сглатываю и смотрю на его грудь, моргая от смущения. — Я бы тоже этого хотела.
— А сейчас ты этого, случайно, не хочешь? — рычит он, его лоб падает на мой. — Инк уехал из города. Какое-то семейное дерьмо. Мне нужно быть внутри тебя.
Ты уже внутри меня, я думаю. Ты прополз в ту минуту, когда проявил ко мне милосердие, в ту минуту, когда решил сменить команду. Но я знаю, чего он хочет. Он хочет того, чего хотят все мужчины.
Он хочет секса. Моя плоть, мое тепло и то, что у меня между бедер. Ведь до того, как он стал убийцей, похитителем, заядлым читателем и даже моим спасителем, он был тем, кого я ненавижу, — мужчиной.
Единственная разница между Нейтом и остальными. . Я тоже хочу его тело.
— Ты собираешься снять маску? — спрашиваю я, глядя на его армейские ботинки.
— Ты хочешь, что бы я снял?
— Да.
Нет.
Мои глаза все еще прикованы к его ногам, когда его маска падает на пол, приземляясь рядом с его ботинками. Вот он. Таинственный человек, который все это время занимал мои мысли, стоит передо мной, обнаженный и открытый, предлагая мне все, о чем я когда-либо просила его.
Я провожу взглядом вверх, задерживаясь на его паху, бедрах, переходя к его плоскому животу, запоминая его треугольную верхнюю часть тела, загорелое, покрытое чернилами горло, и наконец я добираюсь до его лица. . .
Я теряю голову. Полностью теряю.
Безжалостно красив, вот кто он. Красота настолько жестокая, что она требует, чтобы ее ценили, несмотря на все мои попытки игнорировать ее. Я действительно слышу его лицо, и оно громкое. Крича на меня, чтобы я утонула в его совершенных чертах.