Кровь ворона

Прозоров Александр Дмитриевич

— Так ты и вправду боярин?

— Тебе-то чего? — Поняв, что слухи уже поползли, Олег спорить не стал. Всё равно бесполезно. — Я к тебе первой попросился. Коли погнала, чего теперь спрашивать?

— А ты тогда без сабли был, боярин… — оценила она богатый поясной набор ведуна.

— Смотрела плохо. Рядом она, на телеге лежала.

— А у тебя рукоять меча и впрямь из самоцветов собрана?

— Какая есть. — Разве объяснишь здешним обитателям, что такое прозрачная пластмасса и как легко ее можно красить пастой от обычной шариковой ручки?

— Дай глянуть…

— Ку-уда! —

чуть не хлопнул ее по ладони Середин. — Мужской инструмент бабьих рук не терпит!

— Да надо мне оно… — обиделась девица и пошла к навесу.

И тут с улицы донеслось:

— Едут, едут!!!

Перед воротами пробежали несколько босоногих мальчишек, а следом показались пятеро богато одетых гостей: в зипунах и подбитых лисой шубах, в высоких шапках из горностая [3] и бобра. Первым шествовал осанистый рыжебородый мужик. На вид — лет сорока, не больше, однако с высоким резным посохом и в длинном, почти до пят, зипуне яркого небесного цвета, с кручеными желтыми шелковыми шнурами, пришитыми снаружи вдоль всех швов.

3

По воспоминаниям различных путешественников, на Руси мех горностая ценился не очень высоко. Предметом роскоши не являлся.

Мужик остановился перед воротами, но повернулся к ним спиной, ткнул посохом в направлении вала:

— Тудыть, что ли?

— Нет, нет, странник! — вернулись назад мальчишки. — С другой стороны.

— Туда? — повернулся на треть оборота мужик.

— Да нет, нет! Здесь, сюда!

— Тут? — наконец в повернулся в нужную сторону гость.

— Тута! — радостно заорала малышня.

— Ну так, слуги мои верные, наградите проводников наших богатыми дарами…

Дети кинулись к сватам, и те, что шли позади, начали раздавать им пряники и печенье. Мужик же шагнул в ворота, сделал несколько шагов, остановился посреди двора, стукнул посохом оземь, скинул шапку, поклонился на все четыре стороны и громогласно вопросил:

— Кто хозяин в доме сем богатом? И да будут долгими его дни, да даст ему Сварог-батюшка здоровья богатырского, детей без счета, прибытков многих и разных.

Собравшиеся промолчали, и мужик вдруг, нахлобучив шапку на голову, развернулся к воротам:

— Ай, да нет же тут никого.

— Есть! — не выдержал кто-то из собравшихся деревенских.

— А, так ты хозяин? — немедленно развернулся к нему гость и поклонился в пояс. — Тебя-то мне и надобно. Долг за тобой в пять алтын…

— Не я! — спохватившись, попятился деревенский. — Обознался.

— Обознался? — уточнил сват. И вдруг опять рванул к воротам: — Нет же никого!

— Здесь, здесь! — гурьбой остановили его спутники.

И тут на крыльцо дома наконец вышел Севар с неизменно лохматой бородой, но зато в опрятной косоворотке с шитым воротом, в кожаных штанах и высоких сапогах с шитым же голенищем:

— Что за гам такой у дома моего?! Ни заснуть, ни поработать доброму человеку не дадут!

— Уж прости, мил человек, скитальцев заблудших, — поклонился первый из гостей. — Ищем мы Севара

Шорника, ладным товаром своим известного. Семь пар сапог истоптали, семь ладей хлеба сжевали, да не найти нам его никак, прям хоть домой с пустыми руками возвертайся.

— Коли так, то есть у меня для вас благая весть, — ответил хозяин. — Ни к чему вам боле сапоги топтать, ни к чему хлеб понапрасну изводить. Милостью Велеса великого, пришли вы к доброму порогу, нашли кого искали. Жена, поднеси гостю корец с медом хмельным, испить с дороги.

Хозяйка, тоже нарядно одетая, степенно выплыла из-за его спины, неся в руках ковш размером с хорошую братину — в такой полведра влезет, и еще место останется. Гость крякнул, повел плечами, словно перед рукопашной схваткой, отдал посох назад, принял ковш и поднес к губам. Послышались мерные глотки, по рыжей бороде потекли тонкие пенные струйки. На несколько минут над двором повисла мертвая тишина. Внезапно сват рывком оторвал от себя корец и перевернул. С острого носика скатились и упали на землю две сиротливые капельки.

Двор взорвался восхищенными криками — многие деревенские даже срывали и били оземь шапки.

— Так откель принес вас попутный ветер к моему порогу, гости дорогие? — поинтересовался шорник.

— Из дальней сторонушки. — Мужик отдал хозяйке корчагу, забрал посох и с силой стукнул им о землю. — Издалека мы сюда прибыли и, вестимо, не без дела.

— Просим милостиво, — опять поклонился хозяин. — Какова же ваша нужда?

— Прибыли мы сюда по делу по торговому, — пригладил голову гость.

— Да торговому человеку у нас завсегда рады, — развел руками шорник. — Есть у нас седла добротные деревянные и кожей шитые, с подпругой одной, двумя и тремя, как кому по душе более. Есть мясо парное да копченое, есть хомуты прочные да потники, цветами полевыми вышитые. В место вы хорошее прибыли, гости дорогие, место прибыльное. Дай вам Велес еще девяносто лет здоровия, вспоминать наш товар станете с радостью. И цену невысокую возьмем, и товар погрузить поможем. Что желаете, люди торговые? Седел али уздечек красных, али снеди в путь-дорогу?

— Слыхать, есть у вас другой продажный товарец, — улыбнулся мужик, — а у нас купец. Ваш товар, как мы слышали, дорогой, хороший и нележалый. А наш купец — богатый, хороший и неженатый.

— Купец богатый, хороший и неженатый — это разговор совсем другой получается, — понимающе развел руками Севар. — Неженатые молодые совсем другого завсегда хотят, это мы понимаем. Есть у нас товар, что и молодому неженатому по нраву придется… — Шорник сделал долгую паузу. — Ковер персидский есть. Мягкий, что трава лесная.

Среди деревенских кто-то прыснул в кулак.

— Ай, хорошая вещь — ковер персидский, — не моргнул глазом рыжий. — Пусть здрав будет тот, кто хранит редкостную вещь такую в доме своем, да будут здоровы дети его и внуки. Но купец у нас, опять же, редкостный. Купец тот — Версавий, сын Премысла Сосновского, соседа моего. И ковры обычные покупать ему как-то невместно.

Когда прозвучало имя Версавия, по рядам сельчан пронесся короткий вздох. Теперь исчезла даже малейшая неопределенность, и всем стало ясно: кого сватают и за кого взять хотят.