Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Черты лица, выдавали в ней далёкую чужестранку. Огромные чёрные глазища, на кругленьком личике. Чёрные ресницы, как опахала машущие при каждом подёргивании глаз. Такие же чёрные брови на весь лоб. Нос шире чем у местных и длиннее. Пухлые губы, на, в общем-то, худом лице. Скулы не выпирают, как у Золотца или Райс. Талия тонкая, как ствол осины, а два увесистых шара упругих грудей, с нереально чёрными сосками и ореолами вокруг них, вообще делали её не настоящей.
Но главное — цвет её кожи. Она у неё, не была белая, как у Золотца и не была смуглая, как у тех двух ускоглазых красавиц, что встретили его на краю
— Что, молодец, нравлюсь? — буквально пропела завораживающим голосом эта дева, видя, как его взгляд, слишком долго и подробно её разглядывает, и с обворожительной улыбкой, чуть ли не простонала, — хочешь меня?
Кайсай встрепенулся, тут же отмечая про себя, что в этом «гадюшнике» не только за языком следить надо, но и за глазами, руками и вообще, за всем вместе взятом. Он тут же собрался с мыслями и мило улыбнувшись, ответил:
— Не хочу. Во-первых, я сыт, а во-вторых, красавица, в отличии от тебя, я не ем человечину, даже такую привлекательную с виду.
Окружение брызнуло сдержанным смешком, что говорило об их общем настрое позубоскалить с этим наглым, но милым рыжиком.
— Кайсай, мальчик мой, — не удержалась всё же, язва Золотце, как не старалась, и подражая интонацией своей царице, тут же влезла в разговор, — с чего ты взял, убогий, что ты здесь придёшься по вкусу? Мы таких вонючек, как ты, не едим.
— Золотце, девочка моя, — тут же передразнил её рыжий, не давая зрителям отреагировать на её зубоскальство, — да, коли ты ручками своими белыми, меня везде отмоешь, да, отскоблишь, я и вонять перестану, а ежели, ты ещё, меня и оближешь с ног до головы своим язычком длинненьким, глядишь и убогость поправится.
— Фу! — раздалось со смехом из-за спины.
Кайсай оглянулся и увидел, что уже все с дальних лежанок, подтянулись к нему за спину и создали большую зрительскую аудиторию, продолжая извиваться уже стоя.
— Ого, сколько желающих на моё дохлое туловище набежало, — продолжил ёрничать рыжий, — Золотце, ты какую часть меня есть будешь?
— Язык, — почти прошипела дева.
— Ну, вот, а я для тебя, свою ляжку, по мясистей, завещать хотел.
— Кстати, — как бы опомнилась царица, переходя из лежачего положения в сидячее и два раза хлопнув в ладоши, смотря куда-то за спину Кайсая, — Шахран, займись-ка нашем гостем, приведи его волосы в порядок, а то я, уже без слёз, на это, смотреть не могу.
Сзади к Кайсаю кто-то подошёл. Рыжий оглянулся и в вызванном Шахране, признал своего провожатого. Тот, поставил на землю за его спиной широкую кадку с водой и заискивающе проговорил:
— Сиди спокойно, повелитель, я помою тебе голову.
— Валяй, — разрешил Кайсай, уже вошедший в раж и раз его, называют повелитель, значит он повелителем и будет.
Шахран начал аккуратно расплетать его косу.
— Кайсай, — взяла инициативу Райс в свои руки, прерывая на корню зубоскальство подчинённых, которых прямо распирало накинуться на молодого и наглого, и тем самым переводя разговор в серьёзное русло, — так ты не утолишь моего любопытства по поводу Апити?
Кайсай аж вздрогнул, услышав это имя. Он точно помнил, что не называл его. «Ещё одна ведьма», — подумал
Рыжий молчал, смотря в землю и ругаясь про себя, всеми ругательствами, которые он знал, но раз, дал себе слово лучше сдохнуть, чем жить с позором, решил, как и раньше, молчать. Райс, видя, что отвечать он ей не будет, наигранно разочарованно проговорила:
— Жаль, — и сделав небольшую паузу, язвительно, еле слышно сказала, — мне помнится, что ты обещал выполнить одну мою просьбу.
«Вот, сука», — выругался про себя Кайсай и встрепенувшись злобно зыркнул на коварную повелительницу.
— Ой, — тут же наиграно отмахнулась от его взгляда Райс, — да, не смотри ты на меня зверем. Я хотела попросить тебя о другом, — как будто читая его мысли, начала она грустным и даже, каким-то, виноватым тоном, как бы оправдываясь, — понимаешь мальчик, мы с Апити, когда-то были лучшими подругами.
Она остановилась и грозно глянула на зрительниц, стоящих за спиной Кайсая, давая кивком головы, им знак. Воин услышал лёгкий шорох шагов и понял, что представление закончилось и зрители покидают зрелище. Тем временем, Шахран расплёл косу и принялся, аккуратно, мыть и при этом старался расчесать рыжий, вредный волос, в жизни не знавший гребня.
Кайсай не мог посмотреть, что у него происходит за спиной, так как евнух, держал его за волосы так, что повернуть голову, даже чуть-чуть, было невозможно. Молодого бердника напрягла подобная скованность и он уже лихорадочно принялся перебирать все возможные варианты противодействия, но Райс, дождавшись исполнения своего повеления, продолжила:
— Она была моей единственной лучшей подругой, до тех пор, пока я не увела у неё из-под носа, моего будущего мужа, — она несколько ударов сердца молчала, после чего зловеще, как показалось Кайсаю, закончила, — и убила его.
Царица вновь остановилась, внимательно посмотрев на Кайсая.
— Когда я увидела на твоей спине её руку, вдруг, нахлынуло… Мне до сих пор, нестерпимо стыдно, за свой поступок и очень сожалею, что так получилось. Я, просто, хочу попросить у неё прощение. Знаешь, с годами на многое начинаешь смотреть по-другому. Поэтому, я, прошу тебя, молодой бердник Кайсай, если встретишь её, а я, почему-то, уверена, что ты её ещё встретишь, попроси за меня прощение, пожалуйста.
Она замолчала, грустно смотря на воина, которого нещадно дёргали за волосы, стараясь их расчесать. Кайсай хотел кивнуть головой, в знак согласия, это было бы более подходящим жестом в сложившейся ситуации, но процедура, которую над ним совершал Шахран, не позволила этого сделать, поэтому, ему пришлось отвечать голосом:
— Хорошо, Матерь, — проговорил он тихо, — если встретится такая, то я передам ваши слова.
— Ну, вот и ладушки, как любит поговаривать наш Агар, — довольно закончив с этой темой, она принялась устраиваться по удобней на лежанке, замолчав и с интересом следя, за преображением её гостя.
Шахран работал не спеша. Он больше не дёргал за волосы, а лёгкими, приятными прикосновениями мыл и одновременно расчёсывал, поддавшиеся, наконец, патлы рыжих волос. Некоторое время спустя, он закончил и отстал от Кайсая. Правда, то что он закончил, рыжий понял лишь по фразе царицы: