Кровь вторая. Орда

Бер Саша

На Кайсая, действительно, произвело впечатление и её поведение, такое тёплое, ласковое, и её речь. Он даже забыл, что прохаживается под ручку с Царицей Степей, великой и ужасной колдуньей, которая одним желанием может вытянуть из него жизнь без остатка, он увидел в ней лишь мать и ему так захотелось иметь рядом такую же, свою. Расчёт царицы оказался полностью верным.

— Давай, рассказывай, что у тебя с ними, — продолжила она в том же материнском тоне, — вместе подумаем, как из этого выпутываться.

—

А что рассказывать-то, — неуверенно, но и не запираясь, проговорил он.

Тем временем, Кайсай лихорадочно соображал, стоит ли теперь в этих обстоятельствах раскрывать секреты, а если раскрывать, то стоит ли все? Ну, то, что он про Апити и их ребёнка промолчит, в этом сомнения у него не было. Про Золотце, можно, признаться. Ведь, наверняка она догадывается. А вот про Калли, пожалуй, даже обязательно стоит поговорить.

Всё это время, что он обдумывал, Райс его не торопила и не прерывала его размышлений, продолжая вести по кругу. Взвесив все «за» и «против», рыжий решился попробовать:

— Апити… — начал он неуверенно и запнулся, как бы ещё сомневаясь в правильности принятого решения.

Но тут, его неожиданно прервала царица:

— Апити, мне больше не интересна, — сказала она, каким-то чутьём понимая, что Кайсай, толи связан с еги-бабой каким-то зарочным словом, толи есть какие-то другие причины, но он всегда неохотно говорит о ней и Райс решила, вернее, попыталась освободить его от необходимости говорить о лесной ведьме, — кстати, знаешь, что она передала мне?

Молодой бердник вопросительно посмотрел на золотую царицу.

— Да, ничего особенного. Она сказала, что я прекрасно справилась и без неё и всё делаю правильно, — она сделала паузу, ласково посмотрев в глаза рыжего и усмехнувшись добавила, — только это, я и без неё знаю. Так что, я освобождаю тебя от необходимости говорить о ней.

— Да, я не про то, — тут же стушевался Кайсай, отворачиваясь от её насмешливых глаз, — она мне, про меня и твоих дочерей поведала, притом, наедине, и девы об этом ничего не знают.

— Вот это уже интересно, — продолжая улыбаться, мягко поинтересовалась Матерь, — и что же?

— То, что они обе станут моими жёнами, — выпалил он, не то со злостью, не то обречённо.

Райс, от такого заявления, разом остановилась и развернула его лицом к себе, заглядывая ему в глаза, как бы проверяя, не врёт ли, при этом, продолжая загадочно улыбаться.

— Как это?

— Да, кто его знает? — буркнул под нос рыжий, пряча глаза в землю, — толи одновременно, толи по очереди, она не уточнила.

Реакция Райс, для бердника, оказалось неожиданной. Она, отцепившись от него, вдруг залилась от смеха, сгибаясь в три погибели, а отсмеявшись, обхватила его двумя руками и наклонив его голову, сначала прижала к своей груди, а затем отстранив, чмокнула в лоб.

— Так это ты мне, выходит,

двойной зять будешь? — не унималась она, вытирая выступившие слёзы.

— А чему ты развеселилась, Матерь, — в изумлении и негодовании, взвился Кайсай, — мне, вот, не до веселья. Они, либо порвут меня, либо передерутся, а после всё равно порвут, только по одиночке.

Райс опять согнулась в очередном приступе хохота. Рыжий её не успокаивал, но и не добавлял больше, давая время высмеяться и успокоиться. Наконец, она перестала хохотать, но продолжая растягивать губы от уха до уха, проговорила:

— Да, попал ты мальчик. Ну, ничего, в случае чего, прячься за меня. В обиду не дам. Я этим козам, рога то быстро пообломаю.

— С Золотцем, я бы с удовольствием связал свою жизнь, Матерь, да, не могу, — продолжил изливать своё горе Кайсай, — как бердник, не могу. Не имею право оставлять за спиной то, что жалко будет терять. Я это понимаю. Она это понимает. Так что, тут всё грустно, а вот с Калли, я, пожалуй, вынужден просит твоей помощи.

Райс перестала улыбаться и даже остановилась, внимательно посмотрев на своего «двойного зятя».

— Я не понимаю, что ей от меня нужно и что она затеяла, — ответил он на не заданный царицей вопрос, — это не порыв души, как у меня с Золотцем, а продуманная и заранее заготовленное деяние. Теперь, я в этом, точно уверен. В Тереме, в место того, чтобы отдать меня девочкам-зайчикам, она взялась за меня сама и сделала всё, чтобы забеременеть.

— Ей это удалось? — настороженно спросила Райс, будто мужчина, как должное, обязан знать, удалось ей это или нет.

— Да, — не задумываясь ответил рыжий, — Апити сказала, но только так и не объяснила, зачем Калли это было нужно.

Тут задумалась Райс. Что-что, а вот этого царица, пожалуй, даже не ожидала. У неё возник сам собой, абсолютно тот же вопрос, которым мучился Кайсай:

— Но зачем ей это надо?

— Не знаю, — тут же ответил Кайсай, хотя его, по сути, никто не спрашивал, ибо Матерь задала вопрос сама себе, — но сдаётся мне, — тем не менее продолжил мужчина, — что это, как-то связано с некой Шамирам. Тебе ни о чём не говорит это имя?

В ответ он лишь лицезрел распахнутые от удивления глаза царицы.

— Шамирам? — переспросила она с нажимом.

— Да, — замялся бердник, — я не уверен, конечно, но моё предчувствие, постоянно подталкивает меня к тому, что её действия подчинены некой цели, которая в свою очередь, связана с этим именем. Кто такая Шамирам? Ты знаешь что-нибудь о ней?

— Конечно, — с тревогой ответила Райс, в одно мгновение превращаясь из любящей матери, во властную Царицу Степей и уходя в глубокое раздумье, отворачиваясь от Кайсая и заложив руки за спину, продолжая шествовать дальше, уже не обращая внимания на спутника.