Кровь вторая. Орда
Шрифт:
За день до окончания пути, как объявила знающая эти места Гюрза, с левой стороны дороги, искусственные посадки сменились привычной дикой степью с густой зелёной травой, даже не смотря на конец лета. На этом природном и привычном глазу ковре, паслось огромное количество коней.
С неподдельным восторгом взглянув на первую же группу, стоящих и щиплющих травку животных, Кайсай с изумлением опознал в них породу, на которой разъезжал Шахран и чьим конём, все ордынцы, так завистливо восхищались.
Чувство восторга, через некоторое время сменилось
Табуны охраняли конные воины и в достаточно большой количестве. Уже некоторое время спустя, как их отряд поехал вдоль пастбищ, девы были вынуждены остановиться, потому, что были кружены не менее, чем сотней вооружённых конников. Воины, все как на подбор были молоды и безбороды.
Зарине, фальшиво улыбаясь, выехала вперёд, потихоньку распуская вокруг себя свою смертоносную, пакостливую Славу. Напряжённые воины, почти тут же расслабились и как один, заулыбались в ответ.
— Кто старший? — поинтересовалась обворожительная «змеюга», снимая с головы длинную войлочную шапку, высвобождая пышную, кудрявую шевелюру чёрных, как смол волос.
Этот жест, окончательно добил вражескую кавалерию и стоящие на её пути, даже принялись расступаться, освобождая дорогу, но Зарине не тронулась с места, а лишь повторила вопрос, продолжая обворожительно улыбаться и медленно осматривать собравшихся вокруг.
Старший, оказался не перед ней, а несколько в стороне. Единственный бородатый, но тем не менее, тоже вполне молодой воин, хотя его вычислить из общей массы можно было сразу, только по одному его богатому одеянию. Тем не менее, он, как и окружающие его пацаны, «плыл» под действием колдовства, не хуже последних.
— Я старший, госпожа, — гнусаво залебезил богато одетый воин, расталкивая молодёжь и выступая пред ясны очи, прекрасной повелительницы, — меня зовут Арварни. Я сотник клана Сеекенов. Рад приветствовать Вас на нашей земле.
— А я — Зарине, — по девичьи кокетливо представилась чернявая, будто она не замужняя баба и царская дочь, а кутырка несмышлёная.
Но тут же, сменив детскую непосредственность на повелительный тон правительницы, добавила, прибавляя при этом свою «прибивалку» Славой, — дочь царя Тиграна из рода Ервандидов. Пошли кого-нибудь к отцу. Пусть встречает свою любимую дочь.
Глаза Арварни распахнулись в изумлении. Челюсть отпала на грудь, и он ни с того, ни с сего, лихо спрыгнув с коня, бухнулся на колени, припав лбом к земле. Вся его кавалерия, тут же последовала его примеру.
— Ты не услышал меня, Арварни? — ещё более леденящим тоном поинтересовалась чёрная колдунья.
— О, да, госпожа, — чуть ли не шёпотом, с блаженным придыханием, протянул воин, — я сам поскачу в крепость, чтобы передать эту великую
— Ну, так, вперёд, — рявкнула разошедшаяся Зарине, совсем перестав улыбаться и обращаясь уже ко всему остальному окружению, скомандовала, — а вы, за дело! Нечего тут, топтаться.
Мгновение и всех, как сдуло единым порывом. Бородач, во всю прыть ускакал, пыля клубами мутной взвеси в воздухе, которая, тут же относилась в сторону лёгким ветерком. Молодняк, отринул к табунам, где застыл, не то в испуге, не то в недоумении, собираясь небольшими кучками и в явно неадекватном состоянии, лихорадочно ища ответ на вопрос, что это было.
Зарине, сняла свою «прибивалку» и только сейчас, вдруг, вспомнила о Кайсае. Она оглянулась и увидела, как тот, обхватив шею своего коня, уткнулся лицом в его гриву.
— Прости, — сказала она сухо, — забыла про тебя.
После чего, снисходительно отвернулась и скомандовала привал.
Кайсай ничего ей не ответил. Он обнимал шею Васа и сознательно спрятавшись от «любимой» за массивным телом скакуна, расслабленно улыбался, но всем видом при этом, показывая, как ему было плохо. Артист.
Обустраиваться на привал не стали, а лишь скинув мешки с заводных лошадей, расположились на мягких поклажах и стали ждать, отпустив своих животных пастись.
В скором времени, предстояло самое важное. Встреча с самим царём армянской сатрапии великой персидской империи. Если честно, то никто не знал, как она пройдёт и чем закончится, и в первую очередь, не знала сама Зарине.
Хоть Райс и успокоила её несколько, уведомив, что послала ему нужную весточку, но в момент ухода отряда из царского стана, ответа на послание не было и реакцию отца на её безрассудную выходку, Зарине, даже представить себе не могла.
Она помнила его ещё совсем молодым и красивым. О сегодняшнем отце, знала, по сути, лишь по переписке, да, со слов Райс. Вообще, очень странными были отношения в их семье, по сравнению с теми, что она видела в степи, что в приютившей её семье царицы, что в своей настоящей, как она считала, семье Терема.
Всю свою сознательную жизнь, Зорине помнила, что ни мать, ни отец, её не любили, а она их за это, ненавидела. Девочка с рождения была товаром, дорогим товаром. Вот из этих меркантильных соображений и строилось всё отношение к ней родителей.
Вот брата её, Баба, любили, баловали, облизывали, а её нет. Ещё бы. Баб был наследник, а она, лишь выгодное вложение, на чьё-то ложе. С годами у неё появилось чувство благодарности к отцу, что не стал выращивать чью-то будущую жену, а отправил расти колдуньей в степь, но любви к нему, так и не появилось.
Зарине, много раз задавала себе вопрос, «зачем он это сделал?». Пытала Райс. Спрашивала в письмах отца. Но Матерь, лишь пожимала плечами, утверждая, что понятия не имеет, да и всё равно ей, что там у него на уме, мол, не её это дело. Отец же, вообще молчал в своих письмах на эту тему, будто не читал её ответные послания, вовсе.