Кровь за кровь

Гладкий Виталий Дмитриевич

То, что мы нашли, подтвердило мои худшие предположения. В большой комнате, отделанной дубовыми панелями и напичканной разнообразной электронной аппаратурой – видимо, это был кабинет директора бани – во вращающемся кресле сидел еще один жмурик. И его оприходовали почти по той же технологии, что и "быка". За одним мелким отличием – мужику /а ему было никак не меньше сорока с хвостиком/ ребром ладони перерубили кадык. Да-а, не хотелось бы мне попасть под горячую руку неизвестного бойца…

Но главная находка ждала нас в полуподвальном помещении, где располагались навсегда потухшие котлы и прочая

сантехника, ржавая и покореженная. Там лежал парень, измочаленный так, что на него нельзя было смотреть без содрогания. На этот раз клиента мутузили ломиком, который затем бросили в угол. У второго быка были переломаны все кости, а лицо представляло собой бифштекс с кровью. Похоже, он не сдался без боя, но его шансы в схватке оказались совсем мизерными.

– Твою мать… – Серега схватился за голову. – Может, я сплю и все это мне снится?

– Дать тебе по башке, чтобы ты проснулся? – с участием спросил я и смачно выругался. – Лучше подумай, как мы будем объяснять ментам весь этот бардак с кучей трупов.

– Никак, – устало ответил Плат. – Если мы высветимся, нас закопают вместе с банными жмуриками. А тут еще убийство Храпова… Господи, в какое дерьмо мы вляпались?!

– Эт точно, – философски ответил я, и начал осматривать полуподвал. – Не переживай, семь бед – один ответ. Мы чисты перед законом и главное – перед собственной совестью.

А на остальное -чихать. Эй, Плат, поди сюда!

Я остановился перед дверью в какую-то конуру, переоборудованную под тюремную камеру. Там стояли койка, застеленная грубошерстным солдатским одеялом, табурет и параша, прикрытая деревянным щитом. К толстой скобе, забитой в стену, была приклепана длинная цепь с наручниками. Судя по беспорядку на постели, запаху, идущему от параши, и свежим остаткам еды в тарелке, стоявшей на приспособленном под столик табурете, узника забрал с собой неизвестный. Подтверждением этому служил и ключ от наручников, небрежно брошенный на пол у самой кровати.

– Женщина, – сказал Плат, осмотрев постель. – Здесь находилась молодая женщина, темноволосая и с короткой стрижкой.

– Ты еще, мистер Шерлок Холмс, скажи сколько ей лет, во что она была одета и как ее зовут. – Я не удержался, чтобы не съязвить.

– Смотри… – Он снял с подушки, похожей на засохший блин, несколько волосинок. – Как видишь, волосы темно-русые, почти черные, короткие, эластичные и достаточно прочные.

Их еще не успела изуродовать краска, которой пользуются женщины, чтобы прикрыть седины или сделать какую-нибудь сногсшибательную прическу на очередной юбилей.

– У нас хватает и парней с длинными волосами. В богемной среде это модно, – не сдавался я.

– Верно. Но у мужиков не бывает менструаций. – И Плат ткнул пальцем в небольшое бурое пятнышко на одеяле. – Это свежак.

– Твоя взяла. И это значит, что мы действительно идем по горячему следу. Похоже, здесь находится перевалочный пункт похитителей людей.

– Находился, – поправил меня Серега. – Кто-то его раздолбал в пух и прах. И это очень худо.

– Да уж… – Я сокрушенно покачал головой. – Наш рейд по вражеским тылам за "языком" оказался безуспешным. И что теперь нам делать с теми двумя гавриками, что в машине?

– Проблема из проблем… – Плат скривился, будто съел что-то очень кислое.

– Если ты не

желаешь помочь родной милиции, есть предложение присоединить их к тем троим, что уже отбыли в заоблачные выси. У наших пленников, похоже, за плечами не одна "мокруха". Общество нам только спасибо скажет.

– Выкинь эти глупости из головы! – рассердился Серега.

– Тогда как мы останемся в тени, отпустив их на все четыре стороны?

– Пока не знаю…

Мы возвратились на первый этаж и занялись исследованием электронной аппаратуры, которую, похоже, обслуживал сидевший в кресле мертвец. С компьютером Плат решил не возиться, а забрать с собой винчестер – пусть в его памяти покопается наш спец по этим делам Маркузик. В операторской /так между собой мы назвали бывший кабинет директора бани/ было много чего, но мне понравилось лазерное ружье, предназначенное для подсушивания на расстоянии. Это была очень дорогая и полезная штуковина и я, окрысившись на Серегу, возражавшего против чрезмерной экспроприации, решительно присоединил элегантный чемоданчик с суперсовременным аппаратом к винчестеру и коробке с магнитофонными кассетами – этого добра мы набрали свыше сотни единиц. В операторской была целая стенка с двумя десятками работающих на запись магнитофонов.

Некоторые крутились и во время обыска, и я включил один из них, с мигающей сигнальной лампочкой красного цвета, на воспроизведение. Судя по болтовне, раздавшейся из динамика, в бане находился пункт прослушивания телефонных разговоров. А найденные кассеты составляли своеобразный архив.

– Круто, – прокомментировал я увиденное. – И главное, народ работал без санкции прокурора. Да, техника – великое дело. Интересно, в архиве, – я кивком указал на ящик с кассетами, – есть и наши голоса?

– Если желаешь, проверим. Но позже. А сейчас пора уносить ноги.

– Так что ты решил по поводу Чури и Гольяна?

– Отпустим. Хрен с ними.

– Э-э, погодь! Как это – отпустим? Нам еще нужно провести с ними разъяснительную работу.

– Не понял… Что ты имеешь ввиду?

– Чего проще – мы должны привести их сюда и показать жмуриков. И не только показать, но еще и доходчиво объяснить, что мы не имеем к этому никакого отношения. В противном случае трупы занесут на наш счет и тогда нас не спасет даже срочная эвакуация в очень далекие края.

– Резонно, – согласился Плат. – Тем более, что мы не знаем кто они. – Он бросил взгляд на восковое лицо покойника в кресле и невольно содрогнулся. – А это может пригодиться.

Я кивнул. Действительно, у жмуриков почему-то не оказалось документов. Скорее всего, их позаимствовал убийца. Для чего? – догадка лежала на поверхности. Похоже, этот крутой мужик /или группа – мы так и не определились/ решил не успокаиваться на достигнутом. Конкурент, твою мать…

"Фотограф" и мой "крестник"-меломан при виде трупов впали в прострацию. Они решили, что мы будем и их кончать, а потому страх напрочь отшиб у Чури и Гольяна возможность здраво мыслить и хоть кое-что соображать. Мне не раз приходилось сталкиваться с таким явлением, когда жестокие кровожадные убийцы, фанаты, отправившие на тот свет не один десяток человек, перед лицом неотвратимой гибели вдруг начинают понимать, что оказывается и они смертны и что жизнь так прекрасна.