Кровь за кровь

Гладкий Виталий Дмитриевич

– Ты уверен, что мы на правильном пути?

Вопрос застал меня врасплох. Я уже не раз думал об этом и все чаще и чаще сомнения нарушали мое душевное равновесие. А вдруг и впрямь мы ошибаемся? Да, возможно, Храпов и компания, а также те, кто стояли над ними, занимаются похищением детей; то, что они торгуют девушками, продавая их в бордели – это уже факт. Но что если Кристину похитили другие? Ведь "слесарь-мороженщик", судя по тому, что нам о нем известно, как-то не вписывается в общую картину. Он явно инородное тело.

Меня даже пот прошиб. Что если вместо того,

чтобы искать одиночку, может, маньяка, мы нечаянно перешли дорогу мафии? Именно – нечаянно. На кой черт нам с ними было связываться, когда они не причастны к похищению дочери Боба? И что теперь получается, вдруг и впрямь мы ошиблись: у мафиозо на нас зуб, так как им надо на кого-то списать кучу жмуриков, у милиции тоже труп по имени Храпов и она землю роет, чтобы найти убийцу /я уже не говорю о покойных Завалихине и Соломонове/, а Стеблов, вдруг до него дойдет вся полнота картины, поторопится отказаться от наших услуг. Кристину, конечно, ему очень жалко, но если мы вместо ребенка притащим Бобу на хвосте толпу отморозков и пару-другую мафиозных бугров, можно не сомневаться, что он немедленно даст задний ход. Стеблов в бизнесе не один год и хорошо знает, чем заканчиваются конфронтации.

Будь у нас стопроцентные факты – тогда другое дело. У Боба – а я в этом был уверен – тоже имелась "армия". И за дочь он не пощадит никого. Но это только в том случае, когда будет точно знать имена похитителей. Вот и выходит, что мы из-за собственной глупости получили головную боль, которую можно вылечить лишь одним способом – лечь под нож гильотины.

– Не знаю… – ответил я очень осторожно, стараясь не смотреть в глаза Сереги.

– Значит, не уверен, – жестко сказал Плат. – И никогда не был уверен. Так же, как и я. Но все равно пер буром и не туда, куда нужно. Ретивое взыграло.

– И что ты предлагаешь?

– Я хочу послушать тебя.

– И я тоже, – с вызовом брякнул Маркузик. – Между прочим, – он обернулся к Сереге, – я тебя в самом начале, когда мы обсуждали кандидатуру Сильвера, предупреждал, что от него можно ждать только неприятностей. Они всегда ходили за ним толпой.

– Знаешь что, закрой пасть, – грубо отрезал Плат. – Ты у нас идеальный… В ситуации, которая сложилась, в первую голову виноват я – как руководитель и человек, имеющий кое-какой опыт в подобных делах. Говори, Стас.

– Плат, я совершенно запутался, – ответил я честно. – Нюхом чую, что в общем-то мы на верном пути, но пошли несколько в ином направлении. Вся эта паутина сплетена одним человеком /или группой – так сказать, единомышленников/. Суди сам: могут ли в нашем не очень большом городе существовать две подобные организации, занимающиеся одним и тем же? Нет. Конечно, нет. Сферы бизнеса сейчас расписаны до мелочей и конкурентов выжигают каленым железом. Или подминают под себя. Завалихин, Соломонов, Храпов, фирмы "Линкос", "Анкона-Арт лимитед" и другие, пока нам неизвестные – все это звенья одной цепи. Но где замок, скрепляющий эти звенья? Вот главный вопрос. Найти бы к нему подходы, точно определиться, что именно эта компашка повинна в бедах Стебловых, и сдать их Бобу со всеми потрохами. Он с ними разберется так, что им

будет не до нас.

Только таким макаром мы сможем выйти сухими из воды. Это мое мнение.

– Я тоже так думаю, – кивнул Плат. – Однако, меня мучает другой вопрос: как нам теперь отмахиваться на три фронта? Уголовка нас не оставит в покое – это точно. Что-нибудь да откопают и тогда придется потратить массу сил и времени, чтобы от них отбрыкаться. С другой стороны на нас спущена мафиозная свора. Не сомневаюсь, что сейчас они поставили город на уши, чтобы отыскать тебя, Сильвер. И последнее – неизвестный, похитивший Кристину. У меня крепнет убеждение, что это верный след. Но все упирается в то, что мы ограничены в маневре. То есть, нам – в особенности тебе, Плат – придется ходить и постоянно оглядываться.

– Как-нибудь переживу… – буркнул я раздраженно. – С сегодняшнего дня я перестану изображать мальчика для порки. Нарвутся – получат по полной программе. Этим козлам просто до сих пор никто не вешал хороших звиздюлей. Если они меня заведут – пусть заказывают побольше гробов.

– Экий ты храбрец… – Плат поморщился, будто на зуб ему попало что-то горькое. – Сядешь – и все дела. В лучшем случае.

– Меня еще нужно им поймать. Черт бы побрал эту гражданскую жизнь… – Я выругался, как пьяный сапожник. – За годы, что я кантовался в армии, у вас тут начался сплошной бардак. Нужно же кому-то выступить в роли мусорщика. Это как раз по мне – дворником я уже работал.

– Не горячись. Безвыходных положений не бывает. Нужно думать, думать и думать.

– Хорошая идея. Особенно в нашем случае, когда мы сидим голыми задницами на раскаленной сковородке. От умных мыслей неприятностей не убавится. А вот от бездействия нам точно каюк.

– Ладно, давайте на этом наши прения закончим. – Плат посмотрел на часы. – Утром звонил Боб, он скоро приедет. Пока есть время, нужно поразмыслить, что будем ему говорить.

– Да-а, это вопрос… – Я выразительно посмотрел в сторону нахохлившегося Марка и показал на пустую чашку. – Марик, не сочти за труд. Еще чашку и покрепче. Иначе усну на лету.

На удивление, Маркузик даже слова не сказал. Он лишь недовольно поджал губы и с независимым видом удалился. На этот раз вой кофемолки, как мне показалось, был еще более гнусным и злобным. Все, подумал я, теперь неделя молчания обеспечена. Когда Марк на кого-то злился, он замыкался в себе и привязывал язык как минимум на три дня.

Все зависело от степени обиды. Однажды, еще в школе, этот чертов гений молчал почти месяц – чем-то, уже точно не помню, мы с Платом ему не угодили. Притом по крупному.

И только когда Маркузику в очередной раз поставили фингал под глазом, он снизошел до разговора с нами, в котором вскользь, как о чем-то несущественном, упомянул своих недругов, разукрасивших его смуглую физиономию. Ну, а мы были рады стараться…

– И мне тоже! – крикнул Серега.

В ответ раздалось злобное ворчанье. Наверное, Марк метался по лаборатории и мысленно с нами дискутировал.

– А что Бобу нужно? – спросил я с интересом.

– Не знаю. Он был не в духе и ничего не захотел объяснять. Сказал, что приедет – и точка.