Кровь. Закат
Шрифт:
Может быть из-за того что вокруг была ночь, но ему казалось, что в эту яму рухнул весь город – настолько огромной была она. Ему казалось, что далеко – в километрах от себя – он видит обломки панельных домов на ее пологих склонах. И вскоре выяснилось, что ему не кажется – он действительно видит обломки домов. Эти квадратные плиты с дырами окон и дверей. Он полежал с закрытыми глазами и осмотрелся: камни. Огромные валуны.
Когда слух вернулся к нему полностью, он стал различать далекое эхо моторов, работающих где-то наверху. Гул и лязг механизмов. Кровник различил густой черный
Он полежал какое-то время, собираясь с силами. Пошевелил руками и ногами, прислушиваясь к своему телу. Медленно поднялся на колени. Еще медленнее встал на ноги и выпрямился в полный рост.
Тельняшка – драная грязная тряпка. Он весь – драная грязная тряпка. Весь покрыт пылью. На ощупь уж точно. Почувствовал, как возвращается чувствительность его кожи. Кожи, цвет которой сейчас тоже не рассмотреть.
Он понял, что его начинает знобить.
«По дороге согреюсь» – подумал он и сделал первый шаг.
По дороге… Дорога… Дыра в земле, а идти все-таки в гору… Вверх…
Он наугад выбрал кусок склона, на котором не дымилось никаких обломков, и двинулся к его подножию, петляя среди валунов. Идти пришлось на ощупь. Валуны были размером с «КАМАЗ» каждый. На ощупь они были наждачкой, утыканной гвоздями.
Кровник передохнул минут пять и начал подъем.
Вопреки своим ожиданиям, согрелся он не сразу. Тело болело. Он попытался диагностировать, что именно он отбил, и что куда отдает, но быстро махнул на это рукой – болело все сразу. Снаружи и внутри. Суставы, мышцы, кости… Идет вроде – и пусть себе идет. Только голова кружится… И воздуха не хватает…
Каменные потрескавшиеся плиты устилали его путь наверх. Такая вот каменная дорога, вставшая дыбом… Базальт? Известняк? Дикий мрамор? Не все ли равно…
Очень скоро он понял, что передвигается на четырех конечностях, а вовсе не придерживается иногда руками…
Он делал привал каждые две-три минуты. Плюхался на задницу и сидел, посматривая вокруг сквозь пульсирующие круги перед глазами. Он ничего толком не видел. Просто, как только кругов становилось меньше, и дыхалка более-менее выравнивалась – вставал и снова медленно шел вверх.
Шел?.. Эти шаги и шагами-то назвать нельзя… Ползет, как улитка…
Ничего… ничего… Бывало и хуже…
Слышал стаю ворон. Слышал выстрелы – то ближе, то дальше. Вертолет показался еще несколько раз. Зависал где-то над дальним краем воронки, водил прожектором туда-сюда и снова исчезал.
Чем выше забирался Кровник, тем сильнее выгибалась чаша этой гигантской выемки.
Эта дыра, похожая на глубокую тарелку с остатками непросеянной гречки на дне. Он не мог точно оценить ее размеры, но кажется… кажется не меньше пары километров в диаметре… Чем выше он поднимался, тем больше город показывался из-за края воронки. Там – на дальнем от себя крае – он видел зарево пожарищ, высвечивающее верхушки крыш, остовы наполовину обрушившихся зданий, полукруглую границу провала. Провал. Судя по всему свежий, а не один из тех, что он когда-то рассматривал на снимках… Те вроде были поменьше… Или так всегда? Снаружи и изнутри такие вещи выглядят по-разному… Танк
Танки. Этот скрежет наверху очень похож на лязг их гусениц. Что-то еще?.. Выстрелы… стали громче…
Ветер стал доносить до него какие-то новые звуки. Скоро он понял, что это голоса. Человеческие голоса, кричащие что-то в громкоговорители.
Там явно не скучно…
Обратил внимание, что одна часть неба чуть посерела. Стало понятно, в какой стороне Восток.
Теперь он отдыхал дольше, чем двигался. Сидел минут по пять с трудом, заставляя себя подниматься и карабкаться вверх. Пальцы ободрал, смотреть на них страшно… на эти грязные, распухшие в суставах лохмотья… хорошо, что он не видит их сейчас в темноте…
Ничего… ничего… бывало и хуже…
Последние двадцать метров он преодолел ползком. Полежал на спине, дожидаясь, когда выровняется дыхание. Перевернулся на живот, встал и, сделав несколько шагов, выбрался, наконец, из этой «тарелки».
Он оказался наверху. В городе.
Так выглядел в немецкой военной кинохронике Сталинград. Так выглядел в советской Берлин.
Спрятавшись за бетонными блоками, он смотрел по сторонам и понимал, что не видит ни одного целого здания. Черный дым, обрывки которого он видел со дна провала, валил из полуобвалившегося большого строения. Языки пламени изредка вырывались из его окон и дверей. Никто не тушил этот пожар. Даже не собирался.
Пулеметная очередь где-то совсем рядом.
Он услышал приближающийся рык мощного мотора. Земля начала знакомо вибрировать. Неужели правда, танки?
Еще одна пулеметная очередь. Он вздрогнул – совсем рядом усиленный во много раз голос:
– Внимание! По людям с оружием в руках стреляем без предупреждения! Всем мирным жителям города Свободного идти с поднятыми руками в сторону водозаборной станции!
Кровник покачал головой.
– Даже так… – вполголоса самому себе.
Он увидел яркую вспышку где-то на соседней улице. Еще одну. Понял что это прожектор, укрепленный на машине. Машине на гусеничном ходу.
Пригнувшись, короткими перебежками двинулся на шум и свет. Замирая и осматриваясь. Обнюхивая свой маршрут.
Запах гари и висящей в воздухе пыли, которой не дают осесть. Запах копоти и израсходованных боеприпасов.
Он юркнул за осколок бетонного крыльца, посидел, переводя дух, и аккуратно выглянул из-за иссеченных осколками ступеней.
Он увидел громадный механизм, который, лязгая, сотрясая землю и воздух, сминая остатки деревьев и клумб, разворачивался посреди бывшего сквера.
Кровник несколько секунд пытался распознать, что за образец техники перед ним.
Поняв, выругался вполголоса удивленно – бульдозер. Огромный бульдозер, обшитый листами брони и утыканный пулеметами. Узкие смотровые щели. Луч мощного прожектора, укрепленного на его крыше, двинулся в сторону крыльца, за которым сидел Кровник.
Он еле успел спрятать голову. Мертвенно бледный свет залил все вокруг. Даже теней не осталось. Кровник скривился, закусил нижнюю губу, подтянул ноги и сжался в комок. Он хотел уменьшиться в размерах. Стать тараканом. Уползти в одну из щелей.