Кровавая королева
Шрифт:
— А король Кнут не отличит настоящего короля Морея от пастуха, — заметил Ангус.
— И все же это неправильно. — Я натянула поводья, и моя лошадь заволновалась.
Руари схватил мою уздечку:
— Успокойся, Ру. Это чистая формальность, ничего не значащая.
— Эти братья грызутся из-за Морея, как собаки из-за кости, — промолвил Конн Мак Фергюс. — Возможно, таким образом король демонстрирует свое предпочтение.
Я кивнула:
— Но это оскорбительно для Гиллекомгана и опасно. Король Малькольм занимается попустительством. И когда мой жених узнает об этом…
— А ты не сообщай ему, — предостерег меня Руари. — Это не твое дело.
— Он
— Это их дела, — ответил Руари.
И я умолкла, вспомнив предостережение Макбета. По все то время, пока короли договаривались об общей границе, — при этом не было сказано ни слова о подчинении, что вполне устраивало шотландцев, даже если и не нравилось саксам, — я ощущала, как во мне нарастает чувство возмущения. В тот день во мне впервые зародилась верность Морею. Макбет был узурпатором. И иначе я к этому не могла относиться.
Я окинула взглядом живописные окрестности — холмы и луга Шотландии и Северной Англии: на этих пологих склонах жирел скот и плодились овцы, что делало окрестные земли привлекательными для мужчин. Отец Ансельм когда-то рассказывал о длинной каменной стене к югу от Лотиана, выстроенной римским императором Адрианом с целью защиты от пиктов и скоттов. Однако от нее было мало проку, так как эти первобытные народы упорно отвоевывали назад свои земли. Через некоторое время раздосадованные римляне выстроили еще одну стену, дальше к северу, чтобы помешать диким пиктам совершать военные набеги. С тех пор шотландцы любят рассказывать о том, как посрамленные римляне вскоре после этого были вынуждены покинуть Британию.
— Интересно, почему они не могут просто договориться о том, чтобы граница определялась старой стеной Адриана, — промолвила я, обращаясь к склонившемуся ко мне Руари. — Пусть саксы остаются к югу от нее, а шотландцы — к северу, и тогда все будут жить в мире.
— Почему наши границы должны определяться древними римлянами, когда мужчины могут сражаться за новые земли?
Я вспомнила отрубленные головы на кольях и загубленные души.
— Действительно, — с горечью ответила я, — почему приходится платить жизнью за интересы государства?
— Просто подумай, что выгодно Шотландии и скоттам, и тогда ты поймешь.
Я снова кивнула. Благодаря отцу и преподанным им урокам я знала, как важно защищать Шотландию. Каждый день приносил бесчисленные свидетельства того, как мы ценим и любим не только своих родичей, но и прекрасную землю, кормящую нас.
И мы снова сосредоточились на происходящей перед нами церемонии.
В ту ночь многие из нас остались в Лотиане, в доме одного из танов Малькольма. Другие отправились в монастырь, а саксы расставили свои палатки в чистом поле. Дом был большим, состоял из множества комнат, и за столом могло уместиться несколько дюжин человек, хотя уложить их оказалось уже сложнее. Поскольку я была одной из немногих женщин, присутствовавших на приеме, мне предоставили широкую кровать-альков, которую мне предстояло делить с Эллой, Биток и дочерью тана.
На празднестве нас угощали крепким бульоном, жареным мясом и овощами, приправленными солью и свежими травами. В углу зала сидели музыканты, игравшие на арфах и барабанах, и я ногой отбивала ритм и покачивала головой в такт музыке. Неумелый жонглер то и дело ронял свои яркие ленты и мячики, и
Самым замечательным был присланный королем Кнутом бард из Бретани. Кроме того, Кнут выставил несколько бочек вина для ублажения знатных скоттов, оставшихся у тана Лотиана. Бард несколько раз перебрал струны своей арфы и начал исполнять новую балладу, сложенную в тот же день в честь состоявшегося события. Гости поддерживали его аплодисментами и топотом ног. Описав в льстивых тонах встречу королей, бард перешел к перечислению всех знатных вельмож, которые присутствовали при этом, включая «мужественного Боде с думой на челе» и «огненно-рыжего великана с островов», — Имерги при этом поклонился, а остальные рассмеялись.
Затем бард перешел к описанию «воина с севера, чьи волосы горели как солнце, солнце жизни». Скотты любят каламбуры, и эта острота была встречена аплодисментами, ибо бард исполнил эту фразу на смеси гэльского и саксонского. Все догадались, что он имеет в виду Макбета, чье имя в переводе с гэльского означает «сын жизни».
— И дочь Боде с огненными волосами и глазами, как звезды, — продолжил он.
Я выпрямилась, покраснев до корней волос, а он продолжил рассказывать о королевне, которая вскоре станет маленькой королевой Морея, о ее благонравии и красоте. Я опустила голову, а остальные захлопали в ладоши и повернулись ко мне.
Руари, сидевший рядом, рассмеялся:
— Благонравии! Похоже, бард никогда не видел, как эта красотка швыряет наземь своих противников во дворе для упражнений!
Ангус и Конн фыркнули.
— Хотя никто никогда не оспаривал ее красоту. — Руари поднял свою чашу и выпил, повернувшись ко мне. Остальные последовали его примеру, а бард, к счастью, перешел к следующему сюжету.
— Руари Мак Фергюс, — тихо проговорила я, — если ты пьян, то можешь не охранять меня нынешней ночью.
— Если ты будешь нуждаться в охране, а не в няньках, — опуская чашу на стол, ответил он, — я всегда буду рядом, госпожа Грюада. — Еще мгновение он не отводил от меня взгляда — искреннего и совершенно трезвого, — а затем повернулся к Ангусу.
После этого я немного побеседовала с леди Сатен, женой Дункана Мак Крайнена, и дочерью эрла Нортумберленда Сиварда. Леди Сатен была крепкой и красивой женщиной, но казалась уставшей, так как не спала предыдущую ночь из-за болезни своих маленьких сыновей. Старшего звали Малькольм в честь монаршего деда, а младшего — Дональд Бан, что означает «светлый». Мы обсудили вечерние развлечения, и Сатен развеяла мое смущение, вызванное тем, что мое имя было упомянуто бардом. Она выразила восхищение вышивкой на моей рубашке — шерсть кремового цвета была расшита разноцветными переплетающимися виноградными ветвями, а когда она встала, чтобы пойти к своим детям, то обняла меня, как близкую подругу. Несмотря на свои саксонские и датские корни, она была доброй и открытой женщиной.
Позднее я заметила, как отец с Макбетом отсели в сторону за маленький ломберный столик. И если бы Боде не подозвал меня, я бы никогда к ним не подошла. Они играли в шахматы, а я наблюдала за ними. Отец сделал непродуманный ход, подставив под удар одну из ключевых фигур, и Макбет «съел» ее.
— Наверное, относительно следующего хода мне придется посоветоваться с дочерью. Вряд ли она допустит такую ошибку, — Боде покачал головой. — Наверное, начинает сказываться действие французского вина.