Кровавая кулиса
Шрифт:
Журналисты притихли, а полковник Платонов наконец решил, что пришло время вмешаться.
– Товарищ капитан, ведите доклад без отвлечения на вопросы, – строго приказал он.
Урядов дождался, пока в кабинете наступит тишина, после чего продолжил доклад. Он говорил минут десять, опуская кровавые подробности и в большей степени освещая стандартную процедуру проведения осмотра места преступления. Он как мог обходил опасные моменты, чтобы журналисты не начали снова задавать неудобные вопросы, но понимал, что этот
– Прошу прощения, что перебиваю, – будто прочитав мысли капитана, один из журналистов подал голос, – но нам хотелось бы больше конкретики. По мнению следствия, преступление совершил один человек или несколько? Каков мотив убийства и есть ли у вас подозреваемые? Если подозреваемые имеются, когда вы планируете предъявить обвинение? Думаю, все присутствующие меня поддержат, если я скажу, что эти вопросы гораздо важнее того, в котором часу приехал судмедэксперт и в каком состоянии находились предметы обихода на момент осмотра квартиры.
Журналист смотрел на Урядова в упор и ждал ответа. В комнате наступила такая тишина, что было слышно, как жужжит муха, бившаяся в оконное стекло. Урядов понял, что больше оттягивать время не получится и придется дать ответы на конкретные вопросы. Он уже открыл рот, чтобы сообщить собравшимся о том, кого подозревает следствие, и тут на столе полковника зазвонил телефон внутренней связи. От неожиданности все вздрогнули. Полковник поднял трубку.
– Слушаю, – произнес он строгим тоном.
С минуту он молча слушал, затем сердито бросил в трубку:
– У нас совещание, пусть подождет. – Видимо, ответ на его заявление пришелся полковнику не по душе, так как он нахмурил брови. – А вы объясните, что у нас тоже срочное дело. Что? Так что же вы сразу не сказали! Пусть ждет, он сейчас спустится.
Положив трубку, он обвел собравшихся взглядом и заявил:
– Совещание придется отложить. В деле актрисы Полянской появился новый свидетель. Вы все понимаете, что медлить в данной ситуации нельзя. Я вынужден отпустить товарища Урядова, а с вами мы сможем продолжить беседу завтра.
Собравшиеся загомонили, обсуждая заявление полковника, но Урядов их уже не слышал. Он тихо вышел из кабинета и помчался вниз. Спасительный звонок не только избавил его от щекотливой ситуации, но и обещал дать продвижение в деле расследования убийства Полянской. В свой кабинет он почти влетел.
– Где он? – увидев Деева за рабочим столом, быстро спросил Урядов.
– Кто он? – Деев удивленно смотрел на напарника.
– Свидетель.
– Свидетель чего? – все еще не понимая, о чем идет речь, спросил Деев. – Ты откуда такой запыхавшийся?
– Совещание у полковника, – бросил Урядов. – Полковнику позвонили, сказав, что пришел свидетель по делу Полянской. Ты что, не в курсе?
– Нет. Я здесь минут сорок, но никаких свидетелей
– Чертов Сеня Коблов! – выдал Урядов и выскочил из кабинета.
Деев проводил его недоумевающим взглядом, но следом не побежал. Минут через пять Урядов снова появился в кабинете, на этот раз не один, а с седенькой старушкой лет восьмидесяти. Она осторожно вошла в кабинет, огляделась и, выбрав стул, плюхнулась на него, издав вздох облегчения.
– Ох и бестолковый у вас персонал на входе, – выдала она, обмахиваясь платком в цветочек, который выудила из старомодного ридикюля, расшитого серебристой тесьмой. – Полчаса пришлось вдалбливать этому недоумку, что у меня срочное дело, которое не терпит отлагательства. И как, скажите на милость, вы умудряетесь расследовать преступления с таким персоналом?
Произнеся слово «преступления», старушка вдруг сморщила лицо, силясь сдержать непрошеные слезы. Попытка не увенчалась успехом, слезы потекли по морщинистым щекам, и старушка начала раскачиваться на стуле и подвывать, причитая в такт движениям.
– И как же такое могло случиться? Я ведь ее предупреждала! А она что? Все мимо ушей. И какое животное могло пойти на такое? Ох, божечка мой, куда мир катится!
Старушка словно забыла, что в комнате не одна, она самозабвенно причитала, размазывая платком слезы по лицу, и, казалось, упивалась своим горем. Урядов выждал пару минут, затем взял со стола графин, снял пробку в виде литого шара, наполнил граненый стакан водой и протянул его старушке.
– Попейте, это помогает, – произнес капитан.
Старушка благодарно посмотрела на капитана, взяла из его рук стакан и сделала пару глотков.
– Спасибо, ребятушки, – возвращая стакан, поблагодарила старушка. – Я ведь не собиралась мокроту разводить, а вот поди ж ты.
– Вы пришли по поводу Марианны Полянской, верно? – задал первый вопрос Урядов.
– Верно, сынок, верно. Как услышала горькую весть, так и пришла, – старушка снова заплакала, но теперь без причитаний. – Я ведь ее с малых лет знаю, Марианночку-то. В голове не укладывается: как так вышло, что мне, старухе, девятый десяток, а я живехонька, а она, сердобольная, едва полтинник разменяла и нет ее!.. А может, враки это все? Наплели глупые люди и с Марианночкой все в порядке?
Старушка подняла глаза на Урядова, но надежды в них на то, что она ошибается, капитан не прочел. Он собирался ответить старушке, но она его опередила.
– Знаю, пустое болтаю, была у ее дверей, там печати на бумажках, вся дверь оклеена. А с чего бы дверь опечатывать, если ничего дурного с девочкой не случилось? Нет, убили мою кровиночку, ироды окаянные убили. А уж как я ее стращала, как уговаривала, чтобы двери всем подряд не открывала! И в тот день предупреждала, но разве она кого слушала?