Кровавая луна
Шрифт:
Мысль эта холодной змеей обвилась вокруг сердца, но быстро исчезла. Я находился в том возрасте, когда сознание силы, пылкость страсти и легкомысленное бесстрашие придают особенную прелесть подобным приключениям. Разве со мной не было пары заряженных пистолетов? В моих руках была жизнь двух человек. Что же могло случиться? Велика беда, даже если старый граф — этот трус, дрожавший от страха перед разбушевавшимся Гальярдом, — попытается заявить права на мою возлюбленную. Хуже его вмешательства ничего не могло случиться, однако можно ли было
Пока я рассуждал подобным образом сам с собой, в окне сверкнул сигнальный огонек. Розовый цвет — эмблема любви — был для меня зарею упоительного счастья. Каменный провал окна чернел вокруг него.
Шепча страстную чепуху, я подхватил ремень кожаного футляра моей кованой шкатулки и, не сводя глаз с огонька, быстрыми шагами устремился к замку. Нигде не было ни признака жизни, не слышалось человеческих голосов или шагов, которые могли бы помешать мне.
Когда я подошел к террасе, на которую выходило окно, то обнаружил рядом застекленную дверь, задернутую шторой. Изнутри на дверь падала тень; поднимаясь по ступенькам, я увидел, как штора отодвигается, и нежный голос прошептал:
— Ричард, милый! Входи! Как я ждала этой минуты!
Еще никогда графиня не казалась мне очаровательнее, чем теперь. Страсть моя вспыхнула с утроенной силой. Я жаждал настоящих опасностей, чтобы выказать переполнявшую меня отвагу. После пылких приветствий она усадила меня возле себя на диван. Минуты две мы мирно беседовали, и она сообщила мне, что граф уже уехал. В настоящий момент он должен находиться в миле от замка вместе с похоронной процессией, направляющейся на кладбище Пер-Лашез. Со смущенной улыбкой она подала мне открытую шкатулку со множеством крупных блестящих камней.
— Вот мои бриллианты. А это что? — она бросила взгляд на мой кожаный мешок.
— Шкатулка, в которой лежит тридцать тысяч фунтов.
— Неужели тут уместилась такая куча денег?
— Не сомневайтесь.
— К чему такое состояние, если у нас есть драгоценности, — возразила графиня, перебирая пальцами бриллианты. — С вашей стороны было бы очень мило позволить мне взять наши общие расходы, хотя бы на первое время. Я была бы еще счастливее, чем чувствую себя теперь.
— Боже, вы ангел! — воскликнул я, совершенно обезумев от восторга. — Нам хватит денег, чтобы на века скрыться от суетного света!
— Если у нас действительно такая громадная сумма… вы пересчитывали?
— Разумеется, я должен был пересчитать деньги, когда брал их у банкира, — ответил я с легким изумлением.
— Признаться, мне страшно путешествовать с такой суммой, одни только бриллианты подвергают нас опасности. Поставьте обе шкатулки рядом; когда мы будем уезжать, вам придется закутать их плащом. Не дай Бог, кучер заметит, что мы везем с собой драгоценности. Пожалуйста, закройте шторы на окне и притворите двери.
Едва я это исполнил,
— Я знаю, кто это, — шепнула мне графиня.
Очевидно, она не испугалась. Она тихо подошла к двери, и разговор шепотом через порог продолжался около минуты.
— Это моя верная горничная, — сказала, вернувшись, графиня. — Она говорит, что нам нельзя отправиться раньше, чем через десять минут. Сейчас она подаст кофе в соседнюю комнату, — графиня на секунду задумалась. — Надо сказать, чтобы она не брала с собой много вещей. Не ходите за мной, оставайтесь здесь: лучше, чтобы она вас не видела.
Она вышла из комнаты, сделав мне знак, чтобы я был осторожен.
Я не мог не заметить внезапной перемены в этой очаровательной женщине. Последние минуты ее лицо омрачалось мало-помалу: в нем проглядывала озабоченность, даже подозрительность. Отчего она вдруг побледнела? Глаза посуровели, даже голос словно изменился. Не случилось ли какой неприятности?
Однако беспокойство рассеялось само собой. Если бы нам грозила опасность, она непременно сообщила бы мне. В ее положении было вполне естественным волноваться по мере того, как приближалась решающая минута.
Тем не менее она отсутствовала дольше, чем я мог вынести. В нетерпеливом ожидании я начал прохаживаться взад-вперед по комнате. Она была невелика. В глубине находилась другая дверь. Распахнув ее, я прислушался. Повсюду царствовало безмолвие. Лишь взволнованное состояние способно оправдать все глупости, что я наделал в тот вечер. Вместо того чтобы тут же закрыть дверь, я не только не закрыл ее, но, взяв в руки свечу, решительно прошел вовнутрь.
Меня ожидало поразительное открытие.
Глава двадцать третья
ЧАШКА КОФЕ
В комнате не было ковров. На полу лежали разбросанные стружки и несколько десятков кирпичей. На узком столе стоял предмет, присутствие которого настолько меня поразило, что я не поверил собственным глазам.
Я подошел и снял простыню, нисколько не скрывавшую форму этого предмета. Сомнений не оставалось. Передо мной стоял гроб, и на крышке красовалась табличка с надписью по-французски:
«Пьер-Ларош де Сент-Аман, двадцати трех лет».
Я отшатнулся, потрясенный вдвойне. Итак, похоронная процессия еще не оставляла замок! В комнате лежало тело. Меня обманывали. Вероятно, это обстоятельство и было причиной явного замешательства графини. Она поступила бы умнее, если бы откровенно сказала мне правду.
Вернувшись в первую комнату, я аккуратно затворил дверь в импровизированную усыпальницу. Недоверие графини ко мне было величайшей неосмотрительностью, какую она могла допустить. Не может быть ничего опаснее, чем осторожность не к месту. Стоило мне невовремя выглянуть в соседнюю комнату, и я нос к носу столкнулся бы именно с теми людьми, которых следовало избегать.