Кровавая месса
Шрифт:
– Он в самом деле пытался вас убить?
– И не однажды.
Доктор Пельрэн пожал плечами.
– Это меня не удивляет. Понталек – дурной человек, во всяком случае, я его всегда таковым считал. Но... в нем столько обаяния, что, несмотря на все мои попытки отговорить вашу мать от этого брака, она осталась глуха к моим словам. Вы же знаете, какой она бывала, если что-то вобьет себе в голову! Кстати, а где же ее супруг?
– Мне известно лишь то, что они вместе с моей матерью отплыли ночью на Джерси, – ответила Лаура. – Возможно, он утонул.
– Вы в это верите?
Лаура
– Хотелось бы верить всей душой, но...
– Я тоже в этом сомневаюсь. Нет сведений ни об одном кораблекрушении в районе между Сен-Мало и Канкалем.
– Тогда скажите мне, как она могла очутиться на берегу в таком состоянии?
Доктор задумчиво покачал головой и снова принялся за работу; Лаура отошла от кровати, чтобы не мешать ему.
Почти целый час ни звука не раздавалось из-за тяжелых пурпурных бархатных занавесок. Иногда Мария тихо стонала, но глаза ее оставались закрытыми, а дыхание становилось все слабее. Когда все было закончено и пациентка перевязана, Пельрэн подошел к Лауре.
– Вы приехали сюда, чтобы официально известить всех о вашем воскрешении?
– Пока еще не знаю. До этого момента я жила под вымышленным именем и пользовалась придуманной биографией.
– Тогда вот вам мой совет – сохраните их. И заставьте ваших слуг молчать.
– За кого вы нас принимаете, доктор? – возмутилась Матюрина.
– Я говорил не о вас. – Пельрэн добродушно похлопал ее по плечу. – Но мадемуазель Анне-Лауре угрожает серьезная опасность... Как вас теперь зовут?
– Я Лаура Адамс, из Бостона, штат Массачусетс.
– Американка? Неплохая идея. Вот и оставайтесь ею до тех пор, пока мы не будем уверены в смерти Понталека.
– Пожалуй, я так и сделаю. Но я останусь здесь до конца, – добавила она, глядя на мать.
– Тогда – двери на замок, моя дорогая девочка! Я не думаю, что это затянется. Утром я снова вас навещу.
– Анна-Лаура...
Голос звучал тихо, но ему удалось прорваться сквозь тревожный сон, в который погрузилась Лаура после полуночи. Она выпрямилась в своем кресле, стоящем у кровати матери, и увидела, что Мария смотрит на нее, чуть повернув голову на подушке. Лаура мгновенно вскочила и опустилась на колени у постели.
– Матушка! – прошептала она, не чувствуя, что слезы текут у нее по щекам. – Вы меня узнали?
– Мать... всегда узнает... своего ребенка. Даже... такая мать... как я. Мне... хочется... пить...
На столике у кровати в медном чайничке осталось немного липового чая. Лаура добавила в него ложку меда и, подсунув руку под подушку, приподняла больную. Мать показалась ей совсем легкой.
Мария сделала несколько глотков, потом откинулась назад.
– Вы чувствуете себя лучше?
– Нет... Каждый глоток воздуха... дается мне с трудом. У меня... мало времени, дитя мое. Я... слышала ваш разговор... с доктором... но не могла говорить. Теперь я понимаю, что... вышла замуж... за преступника.
– Но где он теперь? Вы потерпели крушение?
– Я... я так не думаю. На корабле мне стало плохо... он дал мне что-то выпить... Очнулась я уже в воде. К счастью, я умею плавать. Мне под руку попалась какая-то доска... за нее я и ухватилась.
– Рыбак нашел вас в Ротенефе. Он вас узнал. Он позвал на помощь, и вас на носилках принесли сюда. Но не было никаких следов кораблекрушения. И никто не знает, где теперь Понталек.
– Он... должен быть... на Джерси. Это монстр, Анна-Лаура! И я... отдала... вас... ему...
– Я найду его, матушка! Я отомщу за нас обеих!
– Не думайте о мести, дитя мое. Подумайте лучше о своей жизни! Выслушайте меня... О боже, дай мне еще немного сил!.. Так вот перед этим... странным браком... я приняла меры предосторожности. Я... кое-что продала... и приобрела золото. Я спрятала все в Комере. Навестите Конана ле Кальве, он отдаст вам все, что я сумела сберечь... на черный день. Я чувствовала, что этот день наступит... Берите все и уезжайте! Не ищите его... Он... всегда окажется сильнее.
– Нет! Ни за что! Клянусь вам, он заплатит за все!
Лаура почти кричала, и ее громкий голос привлек Бину и Матюрину, которых она отправила немного отдохнуть. Вбежав в комнату, они увидели молодую женщину на коленях у кровати матери, которая сжимала ее пальцы в немой мольбе. Служанки остановились на пороге.
– Нет, – еле слышно выдохнула Мария де Лодрен, – пусть его накажет бог. Я скоро умру... и я... не требую... мести...
Лаура увидела в темных глазах матери, так похожих на ее собственные, отчаянную просьбу, и у нее сжалось сердце.
– Боже мой, матушка, неужели вы все еще его любите? После всего, что он с вами сделал?
– Простите, дитя мое... Но... это правда. Мне кажется... что я все еще... люблю его...
– Это были ее последние слова, – со вздохом закончила Лаура. – Рассказ потребовал от моей матери неимоверного напряжения сил. Она задыхалась; незадолго перед приходом доктора Пельрэна у нее горлом хлынула кровь. Конец наступил очень быстро. И я поняла, что мне жаль ее, что моя печаль больше, чем я могла предположить.
Молодая женщина словно заново переживала последние минуты рядом с умирающей матерью, которую она так мало знала.
Де Бац помолчал немного, отдавая дань уважения ее горю, потом негромко спросил:
– И вы сразу же уехали?
– Нет. Пока она оставалась в доме, я не могла уехать: нужно было позаботиться о похоронах. Признаться, я была в растерянности: в Сен-Мало не осталось ни церкви, ни священника, достойного своего сана... И тогда Матюрина передала мне последнюю волю моей матери. Ее завещание меня удивило, но оно было в духе Марии де Лодрен. Так как она не смогла похоронить своего сына Себастьяна, погибшего в Индийском океане, мать завещала, чтобы ее тело опустили в море без всяких церемоний, как тело простого матроса... Жуан отправился в порт вместе с господином Беде, и все было мгновенно улажено. Глубокой ночью рыбацкая лодка вывезла тело моей матери в море. На борту был и священник, переодетый матросом... А на следующее утро я поехала в Комер.