Кровавая Ведьма

Кувайкова Анна Александровна

— В цвете, большой, как настоящий, — покивала я, отчитываясь. — Я хоть и далеко стояла, но видно было отлично. Правда, почему-то только мне. Прохожие будто и не замечали вовсе.

— Для простых людей наша истинная суть не видна. То, что ты видела, означает, что Дрейк ближе всех к приобретению своей изначальной формы.

— О, как, — невольно задумалась я, подбирая под себя ноги. Так сидеть было гораздо удобнее, да и сумка не бедро не давила. — И когда эта форма проявится, над Ансгаром, что, настоящий Бронзовый Дракон летать будет?

—

Именно так, — не стал отрицать маг. — Но когда этот момент настанет, выражаясь твоими словами — одним богам известно. Что именно может послужить окончательным толчком, никому неизвестно. В том, как сейчас, состоянии он может оставаться годами, а то и многие века.

— Странные вы, всё ж, — не выдержав, фыркнула я. — Всё у вас, не как у людей!

— Мы никогда не были обычными людьми. С той минуты, как в каждом из нас проявился дух зверя, женщинам, что нас родили, мы уже не принадлежали. Семьей стали друг другу, учителями — старые маги, а смыслом жизни — империя. Ради нее мы родились, и ради нее должны умереть.

— Да уж, — невольно скорчилась я.

Вот зачем только напомнил?

Хотя, чего уж там, и я хороша — сама ж с расспросами полезла.

А маг, меж тем, не прерывая спокойно выстругивать что-то на деревяшке, вдруг спросил вроде как равнодушно, но… вкрадчиво так. Многообещающе!

— А теперь скажи-ка, Доминика… У кого это, у других?

И тут я язык-то прикусила.

Нужно осторожнее в выражениях быть, Доминика! Если его разговорить пытаешься, это не значит, что своё сокровенное надо сболтнуть!

И я невольно насупилась, смущенно почесывая нос:

— У всех других… Кроме Ирбиса и Лиса. Их я еще не видела.

Да, вру, Белого Ирбиса видала. Но то было в магическом сне, причем на него наведенном. И каким там объявиться, только он сам и решал! Кто знает, может он и с внешностью своей меня за нос водил, и выглядит он сейчас совсем как прежде. Что уж про его внутреннего хищника-то говорить?

Тон Волка вдруг смягчился. И он снова усмехнулся, но уже спокойно, возвращаясь к резьбе по дереву:

— И что? Чем они тебя удивить успели?

Я невольно покосилась на мага, кажущегося абсолютно незаинтересованным. На меня он даже не смотрел, но я-то видела, как отчетливо напряглась мышца на его шее!

Нет. Я решительно не понимаю, чего между ними всеми произошло! Раньше так дружны были, друг за друга шли, как одно целое думали и действовали. А сейчас что? И ходят по одному, и разговоры о друг друге водят, будто о чужих людях!

Разве так должно быть? Разве так когда-нибудь было?

Тоже мне, великие друзья. Семьей друг дружке были, покуда магия работала, а как пропала — разошлись по сторонам, всё в момент позабыв! Смотреть противно!

— Да ничем, — невольно пожала плечами, чувствуя странную горечь на языке. Будто мне до их разлада есть дело! — Дрейка я лишь издалека видела, не он меня. Сбежать успела. А вот с Вороном нос к носу столкнулась, даже не признала сразу, как и он меня. Он… изменился. Повзрослел как-то.

—

Ему тяжелее всего пришлось, — на меня маг не смотрел, но от своего дела отвлёкся, едва взглянув куда-то в сторону. Скользнул равнодушным взглядом по ближайшим соснам и снова сдул стружку с рук. — После твоего бегства, проклятье Рунха обрело полную силу, и остановить его не удалось. Защита империи исчерпала всю нашу магию полностью. На годы.

Я озадаченно молчала, не зная, что сказать. И дело было не в том, что всё это я от уже Ирбиса слышала.

Да, в какой-то мере, в произошедшем я ощущала собственную вину — одним богам известно, сколько невинных людей погибло в ту злосчастную ночь. Старики, женщины… дети. Сколько простых людей я обрекла тогда на погибель своим трусливым поступком?

Но, с другой стороны… а почему именно я? За что? И почему именно я должна была отдать свою жизнь за других? Жизнь, которую сама толком еще прожить не сумела?!

Умирать было страшно, что тогда, что сейчас.

Да и не страх то был вовсе, а скорее раздирающее душу предательство тех, кому я свою жизнь доверила.

Одно лишь до сих пор оставалось непонятным, отравленной иглой вонзенной под ребра: в то время на алтаре едва не загнулась я, но и в сотнях верст оттуда рассталась с жизнью моя бабушка, чье имя изначально выпало на магических костях. И эта жертва учтена не была.

И посему выходило, что ее смерть, все мои мучения, гибель людей, бессилие магов…

Всё было зря, да?

И теперь всё грозится повториться по новой?

И Волк снова становится тем, кто тащит меня в самое пекло?

— И, — чтобы хоть чем-то разум занять, отстраненно спросила. И хоть вспоминать не хотела, но память нет-нет, да подкидывала образы мага, самого молодого из всех, невинного и неискушенного, вечно похожего на худенькую взъерошенную птицу. — Как он с этим справился?

Ворону, пожалуй, я доверяла больше всех… хотя, нет. Доверяла безоговорочно я Ирбису и Волку, а Ворон был тем, от кого я сроду никогда не ожидала подвоха. Он таким невинным казался, молодым совсем, едва ли старше меня! Вечно как тощий, лохматый ворон, опасливо подбирающий хлебные крохи около лавки.

Я думала, он понимает меня. Ведь заступался всегда, поддерживал, в общих шалостях участвовал.

А когда до моей крови дело дошло, промолчал, как и все! Более того, как раз стал тем, кто оковы на моих руках безмолвно и безропотно защелкнул…

Так что — нет. Сейчас перед ним я за собой вины никакой не чуяла!

— Дрейк помог, — равнодушно пояснил Волк. Дорогущий кинжал, имеющий наконечник в виде оскалившейся волчьей головы, мелькал в его руках с прежней скоростью и сноровкой. Правда, никогда раньше я не замечала у него подобной страсти к фигурной резьбе по дереву. — Он взял Ворона под свою опеку. Полагаю, его таланты к обучению и тяга к знаниям дали свои плоды для них обоих. Ворон наконец-то повзрослел, а Дрейку, похоже,остался лишь шаг до обретения полной силы.