Кровавая Земля
Шрифт:
За три недели произошло настоящее чудо - Свинерд из отупевшей от пьянства развалины превратился в славного солдата. Сейчас же он, в сорочке и серых панталонах, повернул свой зрячий глаз к потревожившим утреннюю молитву людям.
– Господь простит вас за это вторжение, - великодушно объявил он. Поднявшись на ноги, он натянул подтяжки на худые плечи. Мейтленд невольно содрогнулся при виде Свинерда, который выглядел еще непрезентабельней, чем Старбак. Полковник был худощавым, испещренным шрамами мужчиной с неопрятной бородкой, пожелтевшими зубами и без трех пальцев на левой руке.
–
Мейтленд поморщился и шагнул вперед с протянутой рукой. Свинерд, казалось, удивился жесту, но вполне дружелюбно пожал ее, а затем кивнул Старбаку.
– Утро доброе, Нат.
Старбак, не ответив, кивнул в сторону Мейтленда:
– Подполковник Мейтленд. Имеет для меня приказы, но говорит, что сначала хочет увидеть вас.
– Что ж, вы меня увидели, - обратился к Мейтленду Свинерд, - так что передайте Нату приказы.
Но Мейтленд сначала подвел коня к ближайшему дереву и привязал его к свисающей ветке. Он расстегнул седельную сумку и извлек пакет с бумагами.
– Вы меня не помните, полковник?
– спросил он через плечо, застегивая сумку.
– Увы, нет, - настороженно ответил Свинерд, опасаясь, что встретил человека из своего дохристианского прошлого.
– А должен?
– Ваш папаша моему сбыл несколько рабов. Двадцать лет назад.
Свинерд расслабился, поняв, что его старые грехи тут ни при чем:
– Наверное, вы были еще мальчиком, полковник.
– Был, но я помню, как ваш отец убеждал моего, что рабы - хорошие работники. Но как бы не так, они оказались чертовски плохими работниками.
– В торговле, - ответил Свинерд, - говорят: какой хозяин, такие и рабы, - полковник говорил ровно, хотя из слов его было понятно, что Мейтленд ему, как и Старбаку, крайне не нравился. Возможно, обоим претило чувство надменности; возможно, их раздражало вторжение в жизнь человека, который явно никогда не слышал свист пролетающих над головой пуль.
– Люцифер скоро принесет кофе, - сказал Свинерду Старбак.
Полковник подхватил пару походных стульев и пригласил Мейтленда садиться. Сиденьем для Старбака послужил перевернутый ящик, еще один заменил стол.
– Ну и где ваши приказы, полковник?
– спросил Свинерд.
– Тут, - ответил Мейтленд, кладя бумаги на ящик. Он прикрыл их шляпой, чтобы Старбак и Свинерд не забрали их раньше времени. Сняв мокрый плащ и явив собеседникам безукоризненный мундир, украшенный двойным рядом начищенных до рези в глазах латунных пуговиц. Оба плеча были украшены парой золотых звезд, который вполне могли быть и впрямь изготовлены из настоящего золота. Рукава же его были расшиты, по всей видимости, золотой нитью. Потертый китель Старбака не знал ни золота, ни латуни, ни даже нашитых погон его ранга - лишь разводы белой соли там, где пот впитался в ткань. Мейтленд протер сиденье стула и подтянул украшенные желтыми лампасами брюки перед тем, как сесть. Он приподнял шляпу, отложил запечатанные бумаги и протянул Свинерду одиночный листок.
– В соответствии с отданными мне приказами докладываю о своем прибытии, полковник, - донельзя официально произнес он.
Свинерд развернул бумагу, пробежав
– Когда-нибудь принимали участие в сражениях, полковник?
– Старбаку послышалась горечь в тоне Свинерда.
– Я некоторые время служил с Джонстоном.
– Я не об этом спрашиваю, - ровно ответил Свинерд.
– Я видел сражения, полковник, - сухо произнес Мейтленд.
– Принимали участие?
– свирепо выплюнул Свинерд.
– Я спрашиваю, стояли вы когда-нибудь в стрелковой цепи? Стреляли из своего оружия, перезаряжали его под прицелом шеренг янки? Было у вас такое, полковник?
Мейтленд покосился на Старбака, и Нат, несколько растерявшись от этих разговоров, увидел в брошенном на него взгляде толику вины.
– Я видел сражения, - упрямо ответил Мейтленд.
– Сидя верхом на штабной лошади, - съязвил Свинерд.
– Это далеко не то же самое, полковник, - с грустью заметил он. Наклонившись вперед, он выдернул запечатанные бумаги и бросил на колени Старбаку.
– Не будь моя душа спасена, - заметил он, - не будь я искупан в исцеляющей крови Христа, я бы испытывал жгучее желание немедленно выругаться. И мне кажется, Господь простил бы меня за это. Мне жаль, Нат, даже передать не могу, как мне жаль.
Старбак сорвал печати и развернул бумаги. Первый лист оказался пропуском, дающим ему право посетить Ричмонд. Вторая бумага оказалась адресованным ему приказом доложить по прибытии в ричмондский лагерь "Ли" полковнику Холборроу. Майору Старбаку также предписывалось принять на себя командование Вторым специальным батальоном.
– Сукин же ты сын...
– тихо произнес Старбак.
Свинерд, взяв у Ната приказы, прочел их, затем вернул обратно.
– Они забирают тебя, Нат, а взамен Легион достается мистеру Мейтленду, - имя новоприбывшего он выговорил с горечью.
Мейтленд проигнорировал тон Свинерда. Он достал серебряный футляр, вытащил сигару и поджег ее шведской спичкой, а потом безмятежно уставился на мокрый лес, где солдаты бригады Свинерда пытались разжечь костры и кромсали галеты тупыми штыками.
– Сомневаюсь, что дождь продолжится, - беззаботно произнес он.
Старбак снова прочитал приказ. Он командовал Легионом всего несколько недель, и на этот пост его назначил генерал-майор Джексон собственной персоной, но теперь ему приказали передать своих людей этому хлыщу из Ричмонда и принять командование неизвестным батальоном.
– Почему?
– спросил он, но никто не ответил.
– Хрень Господня!
– выругался он.
– Это неправильно!
– присоединился к его протестам Свинерд.
– Полк - это штука деликатная, полковник, - объяснил он Мейтленду.
– Не только янки могут превратить его в осколки, но и собственные офицеры. У полка была черная полоса, но Нат снова превратил его в нормальное подразделение. Не имеет никакого смысла сейчас менять командующего.
Мейтленд лишь пожал плечами. Он был человеком привлекательной наружности, пользующимся своим положением с холодной самоуверенностью. Если он и сочувствовал Старбаку, то не выдавал этого, а просто пропустил все протесты мимо ушей.