Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
– И?
– …и еще потому, что она его убьет. Так он сам говорил.
«Его – или Суль-Бритт», – подумала Анна-Мария и увидела по выражению лиц остальных, что они подумали то же самое.
– Как, по-твоему, она отреагировала бы, если бы узнала, что он встречается с другой?
– Она бы не обрадовалась, – пробормотал Манге Утси. – Точно не обрадовалась.
– Привезите ее сюда, – приказал фон Пост. – И если кто-то хоть пикнет об этом журналистам…
Он закончил предложение, снова обведя взглядом
Поехать за Йенни Хэггрут было все равно что сунуть руку в мешок со змеями.
Дверь им открыла женщина с заплаканными глазами, которая представилась как сестра Йенни. Она позвала Йенни, крикнув куда-то в глубину дома.
«Что за неблагодарная миссия? – подумала Анна-Мария Мелла, стараясь не смотреть на мокрые детские ботинки в прихожей, на маленькие курточки на вешалке. – Оставлять детей без родителей и забирать беженцев, которым предстоит депортация. Проклятье. Я начинаю ненавидеть эту работу».
Коллеги Фред Ульссон и Томми Рантакюрё держались позади Анны-Марии и никак себя не проявляли. Всю дорогу до Курраваары никто из них не проронил ни слова.
Томми Рантакюрё переминался с ноги на ногу, затем поднял руки и, заложив их за голову, начал остервенело чесаться.
«Стой спокойно!» – сердито подумала Анна-Мария.
В прихожей появилась Йенни с немытыми волосами, в спортивных штанах и толстовке. Глаза ее сузились от ненависти.
– Я очень сожалею, – начала Анна-Мария, – но тебе придется поехать с нами.
– Для того чтобы вы и меня выбросили из окна?
– Йенни, ты должна понять.
– Послушай, ты! – закричала Йенни так громко, что полицейские и сестра вздрогнули. – Не смей даже произносить моего имени. Поняла, полицейская шлюха? Грязные твари. Мерзость!
Не сводя с них глаз, она ударила кулаком по зеркалу в прихожей. Оно раскололось, куски посыпались на пол.
Полицейские с ужасом смотрели на ее окровавленную руку.
– Йенни! – воскликнула сестра.
– Заткнись! – заорала та. Затем крикнула в сторону второго этажа: – Дети!
На лестнице показались два мальчика. Старший был в вязаной шапке, большой футболке и обвислых джинсах. На младшем тоже была большая футболка и просторные джинсы, в руке он держал консоль от игровой приставки. Он попытался взять старшего за руку, но тот отстранился.
– Вот! – крикнула Йенни Хэггрут, протягивая вперед свои окровавленные руки. – Наденьте на меня наручники. На глазах у моих детей. Смотрите, это те твари, которые убили вашего отца.
– Ты не можешь просто поехать с нами? – сказала Анна-Мария. – Успокойся.
– Успокоиться? Я тебе сейчас покажу! – выкрикнула Йенни Хэггрут и сделала быстрый шаг в сторону полицейских.
Анна-Мария едва успела закрыть лицо руками, как Йенни набросилась на нее, схватила
Томми Рантакюрё и Фред Ульссон кинулись на взбесившуюся женщину и оторвали ее от Анны-Марии. Йенни плевалась и билась. Ей удалось, на мгновение высвободив руку, расцарапать Фреду Ульссону лицо.
– Ай, мой глаз! – воскликнул Фред и прижал руку к глазу.
Тут Томми Рантакюрё ударил Йенни, завалил ее на пол и заломил ей руки за спину.
Анна-Мария помогла надеть наручники, и они выволокли ее из дома, в то время как задержанная, ее сестра и дети продолжали голосить.
Фред Ульссон показал свой глаз Томми.
– На месте, – мрачно констатировал Томми, потирая правую руку.
Затем Фред уселся на водительское сиденье.
– Эй, это моя машина! – тут же вскинулась Анна-Мария.
– К черту, Мелла! – прорычал Фред Ульссон. – Садись на сиденье и молчи в тряпочку. Еще не хватало, чтобы мы сейчас разбились вдребезги.
И они тронулись в путь – в молчании, как и по дороге сюда.
И только Йенни Хэггрут не молчала. Всю дорогу до полицейского участка она бушевала что было мочи, обзывая их всех шлюхами, уродами и дебилами. Она подаст на них в суд, она убьет их, она отомстит, так что берегитесь.
Никто не сказал ей, чтобы она замолчала. Анна-Мария покосилась на ее лицо, красное и опухшее после удара Томми Рантакюрё, да и изрезанную руку надо показать врачу.
Встретившись в полицейском участке с фон Постом, Йенни изложила прокурору все, что она о нем думает, – в основном о его отклоняющейся сексуальной ориентации. Затем она вдруг произнесла на удивление спокойно:
– Больше я ни слова не скажу, пока не приедет мой адвокат. Я хочу Сильберски.
Они заперли ее, и Карл фон Пост пообещал организовать юридического представителя в соответствии с ее пожеланиями.
– Как-никак, она арестована по подозрению в убийстве, – произнес он, выйдя в коридор и прислонившись к стене. – Учитывая все события сегодняшнего дня, мы должны сделать все как положено. Какого черта вы так ее разукрасили?
– Сказать, что она оказала активное сопротивление, – ответила Анна-Мария, кивнув на Фреда Ульссона, у которого все еще кровоточила рана возле глаза, – значит ничего не сказать.
– Вас было трое, – глухо проговорил фон Пост. – Против одной женщины. Вы прекрасно понимаете, что это скандал.
Взглянув на часы, он добавил:
– А теперь занимайтесь чем хотите. Мы не можем допрашивать ее, пока не прибыл юридический представитель. Если Сильберски сможет, то пусть прилетает завтра утром первым самолетом. Встречаемся завтра в восемь.