Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
Нельзя доводить их до того, чтобы они выбрасывались из окна. Гадкое чувство.
Фон Пост продолжал свою песню. Он утверждал, что следствие велось эффективно и профессионально. «Вот как, – подумала Анна-Мария. – Это что-то новенькое».
В задней стене зала, за спиной у журналистов и операторов, открылась дверь, и появилась Соня, сидевшая на коммутаторе. Ее очки в голубой оправе висели на шнурке на шее, волосы были собраны большой заколкой, блузка тщательно выглажена.
Она что-то долго шептала на ухо Альфу Бьернфуту. Пока она говорила,
Альф Бьернфут выпрямился и сделал ей знак, качнув головой назад чуть наискосок, призывая ее выйти.
Мелла чуть заметно покачала головой, показывая, что не может.
Альф кивнул и посмотрел на нее строгим взглядом, означающим «дело не терпит отлагательств».
– Извините, – проговорила Анна-Мария и встала с места. Она почувствовала косой взгляд фон Поста.
«Да пошел ты, паяц дешевый», – подумала она и выскользнула из комнаты вместе с Альфом Бьернфутом и Соней.
– Что случилось? – спросила она.
– Видишь ли, – ответила Соня на своем певучем наречии, – я не хотела тебе мешать. Но мне показалось, что тут дело срочное.
Она открыла дверь в помещение для допросов и оставила Анну-Марию и Альфа.
На краешке стола сидел мужчина лет тридцати пяти.
Он был одет в потрепанный пуховик, из-под которого виднелась толстовка, военные брюки старого образца и ботинки. На голове – вязаная шапочка. Щетине не хватало всего нескольких дней, чтобы обрести статус бороды. Он совершенно не вписывался в спартанскую обстановку помещения с небольшим столом для заседаний и синими стульями, предназначенными для общественных помещений. Глаза у посетителя были красные, как у белого кролика, лицо опухло от пьянства.
«Так-так, – подумала Анна-Мария, – сумасшедший, желающий сделать признание?»
Тут он посмотрел на них таким взглядом, что Мелла сразу вспомнила все случаи, когда ей по долгу службы приходилось ехать к родственникам погибших и сообщать трагическую новость.
– Вы полицейские? – спросил он.
Едва он открыл рот, Анна-Мария поняла, что он не сумасшедший. Просто алкоголик. Анна-Мария представила себя и Бьернфута.
– Я только что вернулся домой и услышал… – проговорил мужчина. – Меня зовут Манге Утси. Йокке Хэггрут – мой друг. В смысле – он был моим другом. И он не убивал Суль-Бритт Ууситало.
– Не убивал? – переспросила Анна-Мария.
– Я ничего не понимаю. Судя по всему, он признался, а потом… это полный бред! Он не мог этого сделать. Все выходные он провел со мной.
Фон Пост стоял перед Манге Утси, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Его лицо с игравшими на нем желваками выражало глубокое недоверие. Пресс-конференция прошла лучше всяких ожиданий. И тут появляется этот сумасшедший. Он с сомнением оглядел потрепанную фигуру.
– Ты лжешь! – выдохнул он почти с мольбой
– Можно мне чашку кофе? – спросил Манге Утси.
И посмотрев на двух других полицейских с горечью во взгляде, добавил:
– С какой стати мне врать? Йокке-то, черт возьми, уже не вернешь.
Анна-Мария Мелла, Фред Ульссон и Томми Рантакюрё стояли, прислонившись к стене. Свен-Эрик Стольнакке остался дома. Когда позвонили из больницы и сообщили, что Йокке Хэггрут выбросился из окна, он, не говоря ни слова, взял с вешалки куртку и ушел. Теперь он засел на больничный.
– У тебя есть свидетели? – спросил фон Пост.
– Я думал, что я и есть свидетель, – вздохнул Утси. – И колу тоже, – умоляюще обратился он к Томми Рантакюрё, отправившемуся за кофе.
– Но ведь он признался, – сказал фон Пост. – Зачем ему было признаваться в том, чего он не совершал?
Манге Утси пожал плечами.
– Расскажи то, что ты говорил мне, – попросила Анна-Мария.
– Мы уехали в субботу утром. На дачу его брата в Абиску. И… водку пьянствовали. Сами знаете, как это бывает. Иногда надо просто прочистить мозги.
Коллеги переглянулись. Что там могло быть в этих мозгах, что нуждалось в чистке, оставалось загадкой.
– Йокке отправился домой поздно вечером в воскресенье. А я вернулся только что. И услышал. Клянусь вам, в субботу вечером мы как раз вылезали из сауны. Он был не в состоянии сесть за руль, даже если бы очень захотел. С нами был мой сосед. Так что я не единственный свидетель.
– Я должна задать тебе один вопрос, – сказала Анна-Мария. – Его жена… Какие у них были отношения?
Манге Утси заморгал, словно ему в глаза попал песок. Он покачал головой и посмотрел на Анну-Марию, словно умоляя о помиловании.
– Я только хотел сказать, что это не он.
– Все выяснится рано или поздно, – спокойно проговорила Анна-Мария. – Давай, тебе самому станет легче.
Вернулся Томми Рантакюрё с кофе и колой. Манге Утси благодарно принял их и опустошил банку и чашку несколькими большими глотками. Затем отрыгнул, извинился и после некоторого молчания проговорил:
– Она его била.
– Как часто? Как сильно? – спросила Анна-Мария.
– Точно не знаю. Об этом он, понятное дело, не распространялся. Мы никогда об этом не говорили. Но иногда он появлялся с синяком под глазом и говорил, смеясь, что баба его на этот раз слишком сильно сковородкой огрела.
Манге Утси уставился в пол и скривился в болезненной гримасе.
– Такое… его как будто бы не существует. Об этом говорят только в шутку. Но едва мы шли в сауну, и я видел его без одежды… У него всегда было по нескольку штук старых желтых синяков на теле.
– Ты знаешь ее?
– Ну, так…
– Ты знал, что у него были отношения с Суль-Бритт Ууситало?
– Ну да, иногда он врал, что поехал ко мне… Хотя…
– Что?
– Он говорил, что никогда не сможет оставить Йенни, даже если захочет. Из-за детей и…