Кроваво-красный
Шрифт:
— Но... Тут есть еще один контракт, имперец в Бравилле, может...
— Нет, спасибо, я возьму этот. — Терис аккуратно и настойчиво потянула конверт из его руки, и вампир удерживал его только долю секунды, после чего с некоторой неохотой отпустил.
— Удачи тебе. И будь осторожна, это...
— Опасно, я знаю. Но я смогу, для меня это не впервые. — Терис ободряюще улыбнулась и вышла, убирая конверт в карман.
Дверь их с Мари комнаты распахнулась так резко, что Терис пришлось уклониться от ее удара, непременно сломавшего бы ей нос, если бы не ее реакция. Корнелий, бледный, с лихорадочными багровыми
— Терис, прости. Ты в порядке? — юноша блуждающим взором коснулся ее лица, поймав за плечи и остановившись.
— Да, что... — Терис снизу вверх посмотрела на него, потирая все же пострадавший нос; волноваться за Мари она не торопилась, хотя волнение бретонца и выглядело несколько пугающе.
— Ох... Прости, сестра, я должен помолиться... — молодой убийца отпустил ее и, бросив несчастный лихорадочный взгляд куда-то вдаль, умчался прочь по коридору. Проводив его взглядом, Терис шагнула в комнату.
— Ты пропустила самое интересное... — Мари, лежавшая на кровати, неторопливо завязывала шнурки на тонкой белоснежной сорочке, и вид у нее был вполне довольный вопреки недавнему унынию.
— Что с ним? — Терис, не глядя на нее, начала собираться в дорогу. Неожиданно пришедшее слабое облегчение при виде живой и здоровой Мари несколько удивило ее саму; девушку она недолюбливала, но только сейчас поймала себя на мысли, что не хотела бы, чтобы та пострадала.
— Он так забавно стесняется, когда я прошу его осмотреть меня... — коротко рассмеявшись, Мари откинулась на подушку, — С синяком на руке он еще справился, а вот дальше начал отворачиваться и читать молитвы... Всегда знала, что ему нужно было в монастырь, а не в убийцы.
Терис промолчала, уткнувшись взглядом в изучение контракта. Говорить Мари о том, что у нее нет совести и что она мучает Корнелия,было бы бесполезно, но живо представленная картина невольно вызывала у нее улыбку, которую ее соседке лучше было не видеть, чтобы не принять ее за знак одобрения.
— Ты снова на задание? — Мари бросила взгляд на пергамент в ее руках, — И кто теперь?
— Заключенный в столице, стражу убивать нельзя. — сложенный контракт и прилагавшаяся к нему карта подземелий исчезли в глубине сумки вслед за пузырьками с зельями и доспехами, почти не занявшими места.
— Как жаль... Мне всегда нравилось, когда жертв много, или когда нужно убивать и охрану с семьей жертвы...
Полукровка промолчала о том, что ей бы очень не хотелось получать подобных контрактов как и тех, где придется лицом к лицу встречаться с жертвой или стражей. Она уже давно поняла, что в подавляющем большинстве случаев противник выше и сильнее ее, что делает само выживание маловероятным, и привыкла полагаться на короткий и незаметный удар, а не возможность устроить кровавую резню. Что до семей жертвы, мысль о том, что придется убивать сторонних людей, ее не радовала, даже если они вдруг окажутся свидетелями.
— Поправляйся скорее. — перекинув через плечо сумку, она вышла в коридор, когда ее догнали слова Антуанетты Мари.
— Удачи, сестра! Надеюсь, тебя не убьют...ну... ты понимаешь, о чем я...
Глава 12
В подземельях висела темнота,
В канализации было сыро и холодно, но выданная Очивой одежда и теплый плащ согревали, и, к счастью для Терис, над каналами были мостки, позволявшие не влезать в сточные них и оставаться чистой и сухой, что делало задание почти что приятным. Во всяком случае, пока она не дошла до подземелий, где дежурили стражники, неся караул... И чего они там забыли? Неужели высокопоставленные члены Совета так часто пользуются этими руинами? Или все это только в память о пути, котором вышла Защитница, ведомая Богами и Императором...
Идя по сплетениям коридоров и переходя зеленоватую муть канав, Терис поймала себя на мысли,что ничего не знает о том, где Защитница теперь. Ее славили, сколько она себя помнила, дети в приюте мечтали о подвигах, как у нее, о ней слагались песни...и никто никогда не задавался вопросом, где она теперь. Она пропала, исчезла, как будто бы ее вовсе не было, а образ Защитницы со светлым мечом и сияющим взором был придуман кем-то, чтобы заставить народ верить в победу и Богов. И, наверное, Терис сама сомневалась бы в ее существовании,как сомневалась в существовании Девяти, если бы не помнила.
Высокая имперка с грубоватым лицом, покрытым копотью, с обожженной щекой и ужасающе усталым и злым взглядом. Часть черных волос сгорела, часть еще удерживалась в хвосте, стянутом засаленным кожаным шнуром. Кираса с гербом Кватча — с чужого плеча, хранила следы крови и копоти, из-за которой трудно было различить сам герб. Терис смутно помнила, как там, в сожженном Кватче, она взяла ее на руки, и руки у нее были широкие, сильные, привыкшие к тяжелому оружию. Глаза, небольшие, серые, не сияли небесным светом, в них застыла угасающая ярость и чудовищная усталость. Перешагивая через обугленные головни и трупы, она материлась и проклинала даэдра и боль ожогов, не стесняясь присутствия ребенка и священника с голубыми глазами, и тот даже не пытался прервать ее ругательства. А в песнях она была прекрасна и благочестива, и шла с молитвами в бой... И в песнях она вышла «путем, что указали Боги», а не канализацией, кишащей крысами и крабами. Канализацией тюрьмы, куда она когда-то за что-то попала. Песни...всегда имели склонность приукрашивать.
Выскочившая из-за угла крыса, костлявая и лысеющая, была убита одним ударом и, не издав ни звука, упала на пол. Терис перешагнула через ее облезшее серое тело, ощутив нечто вроде досады на саму себя. Крыс в ближнем бою она убьет с легкостью, крабов тоже, но сказать об этом Лашансу было бы как-то стыдно, и вряд ли это избавит ее от необходимости тренироваться с кем-то посильнее.
Карта, намертво врезавшаяся в память, подсказала свернуть налево, в узкий коридор, заканчивавшийся вбитыми в стену скобами ступеней, уводящих наверх. Ход в руины, где стража хранит наследие прошлого и, что вероятнее, тайны правящих господ...