Кровавое дело
Шрифт:
— Берегись же, черт тебя возьми!
Не слушая Дарнала и совершенно забыв, что она делает, Жанна спустила курок.
Раздавшийся страшнейший взрыв мгновенно привел в ужас всю публику.
В зале раздались дикие крики.
Поль Дарнала и Жанна Дортиль, оба в крови, упали на пол. К ним моментально бросились все находившиеся за кулисами.
— Занавес! — в ужасе закричал режиссер.
Занавес упал.
Весь персонал театра находился в невообразимой панике. Актеры, статисты, машинисты — все положительно потеряли головы. Madame Литро
— Дочь моя! Где моя дочь! — И кулаками изо всех сил колотила в дверь, которую почему-то не отворяли. Так сильно было ее материнское отчаяние, что в это время она даже перестала казаться смешной.
Физиономия Анджело разом изменилась. Лицо его приняло обычное, спокойное выражение.
— Вероятно, какой-нибудь несчастный случай, — невозмутимо заметил он.
Никто из зрителей не трогался с места. Все толковали с большим оживлением, стараясь объяснить себе причину только что совершившегося несчастья, последствия которого, по всем признакам, должны были быть крайне серьезными.
Вдруг поднялся занавес.
Сцена была совершенно пуста.
Две громадные лужи крови невольно приковывали взгляд к тому месту, где упали актеры.
Ропот ужаса прошел по всей зале.
Наконец на сцену вышел режиссер, расстроенный, бледный. Подойдя к суфлерской будке, он поклонился публике и дрожащим от волнения голосом проговорил:
— Случилось несчастье. Револьвер, который был в руках у mademoiselle Жанны Дортиль, разорвало, и monsieur Дарнала убит на месте. Mademoiselle Дортиль опасно ранена.
Гробовое молчание встретило эти слова.
Режиссер снова поклонился и ушел.
Занавес упал, и все разошлись, комментируя на все лады несчастный случай.
— Несчастные люди эти артисты! — философски заметил Анджело. — В их ремесле есть такие опасности, которые никому и в голову не придут! Эта комедия, например, как трагически она закончилась! А мигрень моя совсем прошла! Идемте ужинать, господа!
Аннибал Жервазони оставался задумчивым.
— Удивительно, странно! — пробормотал он, следуя за Пароли.
В театре все были в страшнейшей панике.
Доктор, находившийся случайно в зале; не медля ни минуты, полетел за кулисы, но ему пришлось только констатировать смерть Поля Дарнала.
Осколок стали от револьвера, разлетевшегося вдребезги, попал в правый глаз и прошел в мозг. Другой осколок ранил его в грудь.
Жанна Дортиль лежала в обмороке. Кровь струилась по ее лбу из ранки, сделанной осколком револьвера.
Два пальца правой руки были оторваны.
Тело Дарнала отнесли на носилках к нему домой.
Жанне, только что пришедшей в себя, сделали перевязку, после чего мать усадила ее в карету и повезла на улицу де Курсель.
Анджело, его друг Жервазони и бухгалтер ужинали втроем в одном из ресторанов бульвара Сен-Мишель.
Наливая полные бокалы шампанского, Пароли думал:
«Ну, теперь я уничтожил последнее препятствие. Теперь мой путь свободен». И
Около двух часов пополуночи он уже звонил у дверей своего дома.
Луиджи справился гораздо раньше.
По выходе из театра Батиньоль оружейник двинулся на улицу де Курсель, чтобы переодеться.
На следующее утро он явился в свою мастерскую в Батиньоле в обычный час, тщательно вычистил револьвер и, не замеченный хозяином, снова положил его не прежнее место, среди остального театрального оружия.
Пока происходило все вышеописанное, Леон Леройе пребывал в невыразимом волнении.
В обществе Рене Дарвиля он с утра до вечера ходил по улицам Парижа, сохраняя безумную надежду напасть на след исчезнувшей Эммы-Розы.
На другой день после трагедии в Батиньольском театре молодые люди пошли к барону де Родилю.
— Я очень сожалел о том, что не подумал осведомиться о вашем адресе, — сказал барон, протягивая руку Леону, бледное и истомленное лицо которого страшно поразило его.
— А разве вы узнали что-нибудь об Эмме-Розе?! — воскликнул студент, и сердце его забилось со страшной силой.
— Увы! Нет! — проговорил барон.
У Леона вырвался жест отчаяния.
— Я поручился за Анжель и, рискуя скомпрометировать себя, испортить свою карьеру, обратился к моему начальству с просьбой выпустить ее на поруки.
— Ах, как хорошо вы поступили! — взволнованно воскликнул Леон и крепко пожал обе руки товарища прокурора. — И, разумеется, просьба ваша будет удовлетворена?
— Надеяться на это довольно трудно, потому что это не только против правил, но даже против закона. Сегодня или завтра должен прийти ответ, который, конечно, я немедленно вам сообщу. Вот почему я желал бы знать ваш адрес.
Едва молодые люди ушли от барона, как пришло послание от обер-прокурора, требовавшего его к себе.
Барон поспешил последовать приглашению и нашел прокурора в его кабинете. Тут же был и судебный следователь, господин де Жеврэ.
— Господин товарищ прокурора, вам, конечно, известно, что поданная вами просьба противоречит закону, который не допускает подобных поблажек для лиц, могущих быть приговоренными к смертной казни:
— Конечно, мне это известно. Но тем не менее я не думаю, чтобы моя просьба, а также и форма, в которой она представлена вам, имели бы что-либо противозаконное. Ведь я отвечаю за Анжель Бернье. Я твердо убежден, что эта несчастная женщина является жертвой адских махинаций и что видимые улики, собравшиеся против нее, совершенно ложные. Итак, я прошу отпустить на поруки Анжель Бернье не только для того, чтобы избавить ее от моральных и физических страданий, но и для того, чтобы она могла внести хоть луч света в окружающий нас мрак. Я уверен, что господин следователь вполне согласен со мной.