Кровавое дело
Шрифт:
Вдруг она побледнела, глухо вскрикнула и упала, почти без чувств, в кресло, с которого приподнялась было наполовину.
— Моя мать! — воскликнул Ришар. — Боже мой! Что с нею?
— Ничего особенного, а главное, ничего опасного. Вашу матушку поразило первое впечатление света, полученное после долгого мрака. Она думала, что слепа, и вдруг увидела свет. Но успокойтесь, вы видите — она приходит в себя.
Все стояли как зачарованные.
Сердца бились так сильно, что, казалось, готовы
Пароли казался волшебником.
Но вот короткий обморок миновал. Madame де Жеврэ окончательно пришла в себя. Крупные слезы текли из ее глаз. Она протянула руку к тому, чей голос раздавался около нее в это время, и воскликнула:
— Я вижу! Я видела! О, доктор! Вы совершили чудо!
Все присутствующие собирались шумно выразить свое восхищение и энтузиазм. Пароли жестом удержал их и, обращаясь к madame де Жеврэ, продолжал:
— Вы сами убедились, что я не подавал вам пустых надежд, когда обещал излечить вас. Как только я закажу для вас очки вот с такими стеклами, зрение моментально вернется, такое же хорошее, как и было прежде. Я сам изобрел эти очки.
Судебный следователь взял обе руки Анджело Пароли и, крепко сжав их, сказал:
— Я обязан вам счастьем моей матери! О, сударь, как я могу расплатиться с вами?
Голос строгого следователя дрожал, как у ребенка, собирающегося заплакать.
— Вам очень легко расплатиться со мной, сударь, — улыбаясь сказал итальянец. — Я прошу у вас только доброй памяти о докторе Анджело Пароли, вашего покорного слуги, а также и о заведении, созданном моим знаменитым учителем, доктором Грийским, имя которого никогда не канет в забвение.
Грийский сиял.
— Вы можете теперь проводить вашу матушку домой, — продолжал Пароли. — Через три дня я сам завезу ей очки со стеклами, которые вернут ей зрение.
— Вы будете нашим другом, дорогой доктор! — воскликнула madame де Жеврэ. — Я буду всю жизнь молиться за вас и благословлять.
Визит был окончен.
Студенты и помощники разошлись, вне себя от восхищения.
Поляк вместе с Пароли проводил судебного следователя и его мать до дверей, где их ожидала карета.
Когда дверь затворилась за последним посетителем, Грийский голосом, в первый раз в его жизни задрожавшим от волнения, проговорил:
— Вы великий ученый! Эта операция без скальпеля составит вашу славу!
— Corpodi Вассо! — воскликнул итальянец. — Дай Бог, чтобы все ваши предсказания сбылись!
И тихо-тихо, про себя, прибавил:
— Теперь я могу начать действовать. Между мною и целью нет препятствий! И я достигну ее, не будь я Анджело Пароли!
В качестве директора выдающегося лечебного заведения Пароли ежедневно приходилось совершать бесконечные разъезды по Парижу, и к нему, более чем к кому-либо, можно было применить изречение о том, что «время — деньги».
Как раз в это утро Пароли условился с одним из богатых содержателей экипажей и нанял у него карету помесячно, шикарно отделанную, с представительным кучером.
Карета уже ожидала его во дворе, около крыльца.
Он позавтракал со своим предшественником, который продолжал оставаться пока его гостем. Выйдя из-за стола, он переоделся и, усевшись в карету, обитую темно-голубым штофом, с чувством невыразимого удовлетворения и торжества велел кучеру ехать на улицу Vieile du Temple.
Он ехал к одному из своих земляков, венецианцу, человеку, давно знакомому и занимавшемуся полировкой хрусталя.
Там он заказал нужные стекла, описав их форму и величину с математической точностью, и велел отвезти себя на свою бывшую квартиру.
Когда он приехал туда, на городских часах било половину третьего.
Пароли вошел в квартиру, не проходя мимо консьержки, открыл ящичек, в котором держал украденные бумаги и деньги, и взял оттуда бумажник Жака Бернье, в котором находились черновик завещания, а также квитанция на миллион двести тысяч франков.
Итальянец сделал копии, спрятал их в ящичек, сунул оригиналы обратно в бумажник и опустил последний себе в карман.
После этого он написал письмо со следующим адресом:
«Господину Аннибалу Жервазони, улица Monsieur 1е Prince, д. № 5».
Он вышел из квартиры, затворил за собой двери, подал кучеру только что написанное письмо и сказал:
— Доставьте это по адресу.
— Слушаю! А куда прикажете приехать за вами?
— Никуда. Вы мне больше не нужны сегодня.
— Какие приказания на завтра?
— Завтра и каждый день вы должны быть у лечебницы в девять часов утра.
Кучер спрятал письмо и отправился исполнять поручение.
Пароли посмотрел ему вслед, а затем вернулся на бульвар де Курсель.
Погода стояла великолепная, хотя было довольно холодно. Тротуары были мокры, какими они бывают, когда начинается оттепель. В парке Монсо и на соседних бульварах было очень мало народа.
Итальянец выбрал минуту, когда около него не было ни экипажа, ни пешехода, вытащил из кармана бумажник Жака Бернье и уронил его на тротуар прямо в жидкую грязь. Затем с живостью наклонился, поднял его и слегка обтер носовым платком, стараясь оставить заметные следы грязи.