Кровавое евангелие
Шрифт:
Он подошел к логотипу на входе и коснулся креста, скрытого в центре якоря-символа, черпая уверенность в том, что Его дело было истинным и праведным. Он был одним из немногих, кто шел по пути праведному.
Исполненный решимости, Леопольд вошел в здание и назвал себя клерку, сидевшему за письменным столом у входа. Охранник с твердым немигающим взглядом проверил его имя в списке и в базе данных, после чего проводил его в лифт для важных персон. Он остановится
После того как двери лифта закрылись, Леопольд поднял над головой свой нагрудный крест, а затем оттянул его конечную удлиненную часть, под которой был спрятан ключ. Зеленый свет подсказал ему, что все сработало. Леопольд вздохнул с облегчением. До этого он никогда не пользовался ключом.
Двери лифта раскрылись перед секретаршей в щеголеватом черном костюме, сидевшей за письменным столом внушительных размеров. Леопольд быстро прошептал молитву, прося защиты у Бога, и вышел из кабины.
— Да?
Аметистовые сережки в ее ушах блеснули, когда она подняла на него голову. У нее были широко расставленные карие глаза и полные губы — лицо с картины эпохи Ренессанса.
— Брат Леопольд. — Он нервно склонился над ее высоким стеклянным столом. — Я по вызову.
Она, нажав на клавишу длинным пурпурным ногтем, заговорила в трубку телефона. Ответ ей был односложным.
Да.
Леопольд не знал, что чувствовать — облегчение или страх.
Секретарша встала и повела его по полированному полу приемной к безукоризненно чистой алюминиевой двери, ее бедра колыхались в такт ее шагам.
Открыв перед ним дверь, она отступила назад.
Леопольд должен был войти один. Шум бегущей воды наполнил его уши.
Он вошел в большую комнату, освещенную чистыми лучами римского солнца, проникающими через окна во всю стену, от пола до потолка.
Большой многоугольный фонтан занимал весь центр комнаты. Пурпурные водяные лилии светились на фоне серого обрамления бассейна. Вода изливалась на круглый изумрудно-зеленый камень. Звук текущей воды должен был успокаивать, но цоканье капель раздражающе действовало на нервы Леопольда.
Падре изучающе смотрел на человека, который вызвал его. Отвернувшись от фонтана, он повернулся к окну, очевидно глядя на протекавший далеко внизу Тибр. Его седые волосы были коротко подстрижены, показывая полоску загорелой шеи над воротником дорогой рубашки, мощную мускулатуру подчеркивал безукоризненно сидящий костюм. Даже сейчас его спина не была согнута под тяжестью тысячелетней жизни.
При приближении Леопольда он повернулся
Леопольд отвел взгляд от мотылька, чтобы встретить подвижный как ртуть и оценивающий его взгляд. Чувствуя испуг, под тяжестью этого взгляда он рухнул на колени.
— Все сделано, — сказал Леопольд, касаясь креста, но сил ему это не прибавило. — Мы продвинулись вперед. Начинаются великие бедствия.
Он услышал приближающиеся шаги и весь съежился, но не осмелился сделать даже малого движения.
Пальцы, сильные и твердые как камни, коснулись его плеча, но коснулись мягко, нежно, любяще.
— Ты все сделал хорошо, сын мой. Книга открыта, и трубы войны затрубят. После тысячелетнего ожидания моя судьба совершит полный круг и вернется в исходную точку. Я ниспослал назареян [95] в этот мир — теперь это мой долг восстановить Его на троне, по праву принадлежащем Ему. Даже если это приведет к концу этого мира.
Трясущийся Леопольд с трудом вдохнул, сердце его ликовало. Палец приподнял его подбородок. Он посмотрел в глаза, смотревшие на него сверху; посмотрел на лицо в свете яркого солнца нового дня; это было лицо, на которое когда-то с любовью и привязанностью смотрел Христос.
95
Самые ранние последователи Иисуса не назывались христианами; их называли назареянами или назареями. Они верили, что Иисус был Христом в еврейском значении этого термина, то есть «помазанником», законным царем Израиля, который вернется в один прекрасный день, чтобы избавить евреев от чужеземного гнета и открыть для человечества эру мира. Они верили в то, что Иисус все еще жив, что Бог специально совершил чудо, воскресив его после распятия, и что он скоро явится, чтобы завершить свою миссию спасения (то есть освобождения).
Смотрел до того, как подвергнуть его вечному проклятию.
Превратить само его имя в слово, которым называют предателя.
Губы Леопольда молча произнесли это имя с низкопоклонством и обещанием верной службы.
Иуда.