Кровавое наследие

Кнаак Ричард Аллен

— Есть, генерал!

Палатка опустела, и из тени раздался голос Ксазакса:

— Слишком медленно, полководец. Такими темпами это займёт несколько дней.

— Нет, теперь всё пойдёт много быстрее. Этим пятерым была оказана честь — так они смотрят на случившееся. Зако скажет Ликониусу, он в свою очередь сообщит своим людям, и так далее. Я прикажу офицерам давать выпивку каждому солдату, который продемонстрирует им, что снова поклялся мне своей жизнью. Темпы ускорятся многократно, обещаю тебе.

Через пару секунд Ликониус, худощавый светловолосый мужчина постарше

командующего, объявил о своём прибытии, прося разрешения войти. Снаружи ждал его отряд. Злорадный пустил кровь сперва ему, затем всем его людям по очереди. Упоминание о порции спиртного после процедуры придало бойцам ещё больше пылу.

Когда в палатку ворвался смятенный Зако, не все солдаты Ликониуса были удостоены кровавой чести Злорадного. Капитан упал на одно колено перед командиром, пристыжённо уронив голову.

Раздосадованный заминкой, командующий Злорадный рявкнул:

— Говори! В чём дело?

— Генерал! Ведьма — её нигде нет!

Злорадный попытался скрыть раздражение.

— Её имущество, оно всё ещё в шатре?

— Да, генерал, но её лошадь пропала.

Даже Галеона не отправилась бы в пустыню посреди ночи. Невольно бросив взгляд через плечо, Злорадный заметил поёжившуюся тень демона. Без сомнения, демон находил эти новости малоприятными, но в данный момент ни человек, ни демон не могли позволить себе тратить время на женщину. Если колдунья каким-то образом узнала об их намерениях и решила сбежать, её бывшего любовника это не слишком волновало. Какой вред она может причинить ему теперь? Возможно, когда он наденет доспехи, то разыщет её, но сейчас у Злорадного были заботы поважнее.

— Забудь о ней, Зако. Возвращайся к повседневным обязанностям.

С облегчением в голосе помощник поблагодарил командира и поспешно покинул палатку. А генерал Злорадный вновь приступил к своей работе, пустив кровь следующему солдату и похвалив его за храбрость.

Темпы действительно ускорились, как он и обещал богомолу. Сочетание благородства и выпивки выстроило очередь из людей, жаждущих доказать свою ценность для хозяина и его ближайших подчинённых. Они чувствовали, что завтра генерал поведёт их к славной победе и богатствам, которые им и не снились, не грезились в самых разнузданных мечтах. То, что их может быть слишком мало для захвата такой твердыни, как Лат Голейн, не приходило им в головы; командующий Злорадный не принимает скоропалительных решений — так они полагали, — если у него не готов план несущей успех битвы.

И вот глубокой ночью последний солдат доказал свою верность, протянув кинжалу свою беззащитную ладонь:

Отдав честь командиру, он и приведший его офицер удалились. Снаружи неслись возгласы ликования — получив свою норму спиртного, люди отмечали случившееся событие и провозглашали тосты за будущую удачу.

— Дело сделано, — проскрежетал Ксазакс, появляясь из тёмного угла. — Все и каждый испробовали укус кинжала, и кинжал испил из всех и каждого…

Вертя в руках ритуальное оружие, генерал заметил:

— Ни единой капли, ни малейшего пятнышка. Куда делась вся кровь?

— Все там, где нужно, полководец. Каждая капля ушла тому, кому она

предназначена. Этот обещал тебе армию, против которой не устоит даже Лат Голейн, помнишь?

— Помню… — Мужчина притронулся к шлему, который не снимал с тех пор, как войско разбило лагерь. Он, казалось, стал неотъемлемой частью его самого, и генерал мог бы поклясться, что шлем не снимется, даже если возникнет такая необходимость. — И я повторю, что принимаю условия нашей сделки.

Тело богомола нырнуло, что могло бы быть кивком или поклоном.

— Что ж, тогда нет никаких причин не продолжить немедленно…

— Скажи, что нужно сделать.

— Нарисуй на песке у своих ног этот символ.

Скелетообразная рука Ксазакса начертила в воздухе знак. Глаза командующего расширились, когда костяной палец демона оставил за собой полыхающие оранжевый след, контур магического символа.

— А почему ты сам это не сделаешь?

— Это должен свершить тот, кто будет командовать. Или ты предпочитаешь, чтобы им стал твой покорный слуга, полководец?

Рассмотрев предложение Ксазакса, Злорадный нагнулся и начертил на песке точную копию светящегося знака. К его удивлению, когда он завершил работу, с губ его внезапно сорвались странные слова.

— Не медли! — пылко настаивал богомол. — Он знал слова; они должны быть известны и тебе!

Его слова… слова Бартука. Августас Злорадный позволил им упасть, наслаждаясь силой, разливающейся по его телу при их звучании.

— Опусти кинжал в центр. — И когда генерал послушался, демон добавил: — Теперь… назови имя моего адского властелина! Произнеси имя: Белиал!

Белиал?

— Кто такой Белиал? Я знаю Ваала, и Мефисто, и Диабло, но не Белиала. Ты имеешь в виду Ва…

— Больше не упоминай этого имени! — нервно взвизгнул Ксазакс. Богомол замотал своей жуткой головой влево и вправо, словно опасаясь, что его кто-то обнаружит. Очевидно, не найдя ничего, на чём основывался его страх, демон наконец ответил немного спокойнее: — В преисподней нет другого хозяина, кроме Белиала. Это он предложил тебе сей дивный дар! Помни об этом всегда!

Злорадный знал о магии больше, чем полагал богомол, и был в курсе, что, по описаниям Ада, им правит Троица Первичного Зла. Кроме того, он слышал легенды о троих братьях, ввергнутых на уровень смертных, в прошлом правивших преисподней. В сущности… одна из самых загадочных и невразумительных легенд упоминала о Лат Голейне как о возможном местонахождении гробницы Ваала, хотя даже генерал сомневался в достоверности этой фантастической истории. Кто бы стал возводить город поверх гробницы демона?

— Как скажешь, Ксазакс. Белиал, пусть так. Я просто хотел уточнить имя.

— Начни снова! — выплюнуло чудовищное насекомое.

И опять слова соскользнули с языка Злорадного. Опять он поместил кинжал-вампир над центром нарисованного символа — знака Белиала, как теперь понимал командующий. В конце магической формулы пылкий командир воззвал к имени властелина демонов…

— Вонзи кинжал в центр — точно!

Командующий Злорадный воткнул двузубый клинок глубоко в песок, попав в самую середину изображения.