Кровавое око Сарпедиона (авт. сборник)

Гамильтон Эдмонд Мур

Костиган ринулся к ним, стараясь дотянуться до горла последнего врага. Но этот парень оказался не промах — увернувшись, он встретил офицера хлестким левым хуком, сопроводив его страшным ударом в пах. Будь реакция у Костигана помедленней, потерю правого глаза можно было гарантировать. Да, на этот раз офицеру Трипланетарной Службы противостоял не механизм, запрограммированный его создателем на выполнение с механической точностью определенных действий, а гибкий, сильный, великолепно обученный человек, умевший применять в смертельной схватке любой грязный прием, известный наемным убийцам.

Однако Костиган тоже не был новичком в таких поединках. Со всем букетом разнообразных ударов, наносящих человеку смертельные увечья, не были знакомы даже специалисты

по рукопашному бою из секретных подразделений разведки Трипланетарной Службы; но Костиган, начальник сектора, знал и умел применять на деле практически все. Не для собственного удовлетворения или азарта борьбы, не ради миллионных призов использовали такие, как он, секретные агенты это грозное природное оружие — они шли на схватку только тогда, когда избежать этого было невозможно; и применяя эти приемы, они добивались только одной страшной цели: убить, чтобы не быть убитым, — причем в максимально короткое время. Так что ответ Костигана не заставил себя долго ждать. Пират нанес ему удар ногой, от которого он ловко увернулся; затем поймал щиколотку противника — его мощные руки сомкнулись на ней, как челюсти медвежьего капкана — и резко, с вывертом, дернул. Пират заорал, но этот ужасный крик захлебнулся в тот момент, когда тяжелый ботинок Костигана врезался ему в висок. И враг вышел из игры. Навсегда.

Схватка заняла едва ли больше десяти секунд и завершилась как раз тогда, когда Брэдли ослепил и оглушил своего робота. Конвэй поднял выпавший из рук пирата эмиттер, снова надел очки, и они поспешили дальше.

— Чистая работа, парень, — с одобрением сказал Брэдли. — Видно, у тебя природный дар к подобным трюкам — теперь-то я понимаю, почему ты оставил мне робота.

— И к тому же большая практика, — усмехнулся молодой офицер. — Приходилось, сэр, бывать в кое-каких потасовках; и все-таки я моложе вас — значит, быстрее. — Пока они бежали по бесчисленным коридорам, Костиган не забывал высматривать дорогу своим пронизывающим стены взглядом.

По пути им встретилось еще несколько охранников, как живых, так и механических, но оказать серьезного сопротивления они не могли — Костиган замечал их первым. В яростном луче эмиттера, захваченного у мертвого пирата, они падали на пол, превращаясь в безжизненные трупы или груды металлолома, а офицеры спешили дальше, туда, где хранилось их драгоценное снаряжение. Три скафандра Трипланетарной Службы были заперты в комнате, дверь которой Костиган выбил одним могучим ударом.

— Ну вот, теперь я снова чувствую себя человеком! — с облегчением вздохнул он, облачившись в свой привычный костюм. — Рукопашная схватка хороша, когда встречаешь одного-двух, но боюсь, что местный энергоцентр нашпигован стражей под самую завязку… вряд ли нам удалось бы справиться без скафандров и собственного оружия. Скафандр Клио мы возьмем с собой — оставим у энергетического отсека и захватим на обратном пути.

Теперь охрана была уже не страшна, и тяжело вооруженная пара направилась прямо к источнику энергии — сердцу космического города-крепости. Некоторые из встречавшихся им охранников пытались подать сигнал тревоги своему хозяину, который один мог пустить в ход всю мощь и все разрушительные силы планетоида; некоторые же, беспечно доверяясь царившей вокруг тишине, замечали их в последний момент. Но судьба и тех, и других была одинаковой: их эмиттеры были бессильны против силовых экранов, окружавших скафандры землян, а два безотказных «левинстона» мгновенно пожирали свои жертвы.

Достигнув массивной двери генераторного отсека, мужчины внезапно услышали Клио — ее голосок срывался, выдавая напряжение и страх:

— Конвэй, поторопись! Его глаза… мне не выдержать больше! Торопись, милый!

Похоже, она ударилась в панику. Мужчин поразили не столько ее слова, сколько тон — в нем сквозил смертельный ужас. Оба поняли, что медлить нельзя ни секунды; с Клио творилось что-то страшное. Беззаботная жизнерадостная девушка, наследница сказочного состояния, впервые покинувшая Землю, была заперта за силовыми стенами с маньяком, с живым

механизмом, который ставил себя вне совести, закона и морали, не признавал никаких авторитетов — никого и ничего, кроме своих желаний и страстей! Должно быть, она боролась с ним, собрав все свои силы. Должно быть, она плакала и просила, кричала и злилась, притворялась покорной, чтобы выиграть время — но вряд ли ее мучения трогали безжалостный и злобный разум существа, именовавшего себя Роджером. Теперь же, видимо, его игра, мучительно-жестокая игра кошки с мышью, приближалась к финалу.

Конвэй не видел, как ужасное серовато-смуглое лицо склонилось над девушкой, как жуткие холодные стальные глаза словно пронизали ее насквозь и как, выдохнув, выкрикнув отчаянный призыв о помощи, она вцепилась ногтями в эту отвратительную физиономию с яростью смертельно раненной тигрицы. Он не видел этого, но мог представить. И, пробормотав ужасное проклятие, он простонал:

— Продержись еще минуту, Клио! Еще минуту, любимая!

Массивная дверь генераторного отсека исчезла, расплавленная огненными лучами. В огромном зале, открывшемся за ней, «левистоны» землян могли действовать в любом направлении с максимальной мощностью — и два смертоносных веера развернулись с энергией стальной пружины, уничтожая все, что попадало под удар обжигающих молний. Эмиттеры, выхваченные более расторопными охранниками, превращались в убийственно опасную взрывчатку от одного лишь прикосновения силового луча; грудами бесформенного металла становились тонко отлаженные, сложнейшие механизмы; пульты управления как будто растворялись в воздухе; высоковольтные разряды шипели, искрились и угасали, оставляя резкий запах озона; расплавленный металл тек ручьями на пути яростной силы, ненасытно выискивающей очередную жертву. Когда с грохотом взорвался последний генератор, двое разрушителей внезапно ощутили невесомость и схватились за скобы в стенах, сообразив, что первая часть их программы выполнена.

Костиган рванулся к наружной двери и выплыл в коридор. Брэдли следовал за ним, прикрывая тыл; он нес скафандр для Клио и иногда посматривал назад, чтобы вовремя позаботиться о погоне. Сам Конвэй, казалось, забыл об осторожности. Он передвигался гигантскими прыжками, отталкиваясь от стен и повторяя:

— Я иду, Клио! Держись, девочка! Держись!

— Я в порядке, Конвэй… — Хриплый срывающийся голос девушки, ставший почти неузнаваемым, выдавал, что пришлось пережить ей за последние минуты. — Когда раздался грохот, он обнаружил, что вокруг нас силовой барьер, и… и, к счастью, совершенно забыл обо мне. Он отключил защиту… Знаешь, Конвэй, по-моему, он потерял рассудок… барахтается в воздухе прямо надо мной, а я пытаюсь сделать так, чтобы он не спустился…

— Умница! Задержи его еще на полминуты! Теперь, когда барьер отключен, на него сразу посыпались все сигналы тревоги… и, конечно, он жаждет вернуться к своему пульту. Но ты… он не причинил тебе вреда, девочка?

— Нет… нет… он даже не коснулся меня… только смотрел… но я думала, что умру от этого… И сейчас мне так плохо… так плохо! Я будто падаю куда-то… у меня все плывет перед глазами, голова раскалывается… Я умираю, Конвэй, да?

— Ну что ты, малышка, все в порядке! — Костиган почти с облегчением рассмеялся, сообразив, в чем дело; эти страдания были вполне реальны, но вызвала их отнюдь не гипнотическая сила Роджера. — Это только невесомость! Все-таки ты выросла на Земле, и сейчас у тебя всего лишь легкий приступ космической болезни. Это пройдет… все будет хорошо! Я иду к тебе!

Теперь Конвэй уже был на улице и видел — в двухстах футах справа и сотне футов над своей головой — высокую башню, на верхнем этаже которой находилась комната Клио. Он прыгнул, стараясь попасть прямо в ее большое окно, и, взмыв вверх, начал корректировать курс с помощью своего тяжелого пистолета. При каждом выстреле внизу происходил небольшой взрыв, но это его уже нисколько не волновало. Он все-таки немного промахнулся мимо окна, что, впрочем, не имело большого значения — «левистон» проложил ему дорогу прямо сквозь стену.