Кровавое солнце
Шрифт:
— Чудовищно, — признался Кеннард и принялся объяснять Кервину: — Дело в том, что когда понадобилось внушить тебе структурное чутье… — он кивнул на бокал с бегущей вдоль него едва заметной трещинкой, — я силой навязал тебе раппорт. Внутренняя защита от телепатического проникновения есть у всех — мы называем это барьером; своего рода защитная окраска, чтобы не транслировать свои мысли на всю округу и, наоборот, не забивать себе голову всяким статическим шумом. Это условный рефлекс, и он есть у всех. Но когда мы устанавливаем раппорт, барьеры необходимо убрать. А поскольку барьер — это условный рефлекс, как любой условный
— Обязательно сегодня? — впервые за вечер вступила в разговор Месир. — Может, дать ему время привыкнуть…
— Времени-то у нас как раз и нет, — отозвался Раннирл. — До срока осталось всего ничего.
— Раннирл прав, — согласился Кеннард, поворачиваясь к Месир. — Мы привезли Кервина сюда в надежде, что он будет нам полезен — и если ничего не получится, ты не хуже меня знаешь, чем это грозит. — Он уныло посмотрел на Джеффа. — Черт побери, нам как можно быстрее надо довести тебя до должной кондиции — или все потеряно.
— Мы только зря теряем время, — вмешалась Элори и поднялась с кресла; едва ощутимый ток воздуха всколыхнул складки ее невесомого платья. — Поднимемся в лабораторию.
Один за другим все встали со своих мест; Тани потянула Кервина за руку, и он тоже поднялся на ноги. Пальцы их так и оставались переплетены, и Кеннард сочувственно покосился в их сторону.
— Извини, Тани; но ты сама прекрасно понимаешь, почему тебе с нами нельзя. — Для Кервина он объяснил: — Тани наш главный эмпат. И она до сих пор с тобой в раппорте. Если она пойдет с нами, то будет слишком тебе помогать — иначе она просто не может. Тани, ты подождешь здесь.
Таниквель выпустила руку Джеффа; тут же ему стало страшно и как-то зябко.
— Ладно, гляди веселей, — сказал Раннирл и легонько похлопал Кервина по плечу. Жест явно был призван ободрить, но в словах послышались скорее извиняющиеся нотки. По сигналу Кеннарда сплоченной группой они пересекли огромный зал, поднялись по лестнице, на которую Кервин прежде не обращал внимания, и оказались в совсем крохотной комнатке. В глаза бросались два зеркала с очень неровной поверхностью, в которых было почти ничего не разобрать; Джефф едва узнал себя в узкой черной спичке с ярко пламенеющей головкой. Вошедшая первой Элори обернулась, и в руках у нее Кервин увидел гигантский кристалл; многочисленные грани матрицы сверкали тысячью оттенков. Девушка обвела остальных вопросительным взглядом. Кеннард кивнул. Раннирл последовал его примеру. Секунду-другую на лице Остера читалось сомнение, но потом он пожал плечами. Корус поджал губы и скептически покосился на Кервина.
— Если вы думаете, что ему это по плечу, — в конце концов сказал он, — то и я смогу.
Элори взглянула на Остера, и тот обратился к Кервину; но Джефф опять не понял ни слова.
— Пока вы с Остером не понимаете друг друга, — наклонившись к Остеру, негромко произнес Кеннард, — придется нам попробовать держать вас на разных уровнях.
— Значит, я ввожу Остера в круг первым, а Кервина последним, — сказала Элори. — Кеннард, поможешь ему. — Она склонила голову, вглядываясь в матрицу, и вдруг указала пальцем на Остера.
Замершему в ожидании чего-то особенного Кервину показалось —
А от Остера явственно прозвучал эмоциональный обертон: медленное, лижущее лед пламя…
— Корус, — прошептала Элори.
Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. «Как он еще молод», — промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел…
— У Коруса очень образное мышление, — вполголоса пробормотал Кеннард. — Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. — И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями…
— Джефф, — негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем.
«Пожалуйста, не сопротивляйся, это же очень просто…»
Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов… Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе.
— Послушайте, — произнесен, — я не…
«Это в твоих силах, Джефф. У тебя есть Дар». — Это был голос Кеннарда, и в нем четко различались умоляющие нотки.
«Бесполезно, Кен. Ничего у него не получится».
«Барьер — это условный рефлекс. Двадцать лет среди землян — да без барьера он с ума сошел бы!»
Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос:
«Тебе придется нелегко. Двадцать лет! С Остером после пяти — и то был сущий кошмар».
Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг.
— Постарайся не сопротивляться, — негромко произнес он.
И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение — неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме «боль», к нему не подходило… В какую-то долю секунды он осознал: это как раз то, что Кеннарду приходилось делать раньше, это как раз то, что невозможно ни вынести, ни запомнить…