Кровавые девы
Шрифт:
Насколько изменились они за семнадцать лет – с тех пор как Эшер был здесь в прошлый раз? Очевидно, разве что самую малость, как и центр города. Хитросплетения немощеных улиц, застроенных грязными, убогими хижинами, рабочие кварталы едва не достигают окрестных деревень; а воздух трущоб и грязный снег под ногами пропахли угольным дымом и нечистотами так, что запах доносится даже сюда…
Ну а внутри этого пояса нищеты сосредоточены канцелярии тысяч и тысяч мелких правительственных учреждений – канцелярии церкви, канцелярии, управляющие каждой губернией, каждой областью деятельности, надзирающие за железными дорогами и военными закупками, за образованием и финансами, и, разумеется, за евреями. Клерки в застегнутых на
17
Боб Крэтчит – персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе», клерк из конторы лондонского ростовщика Эбенизера Скруджа.
18
Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии – высший орган политической полиции Российской империи в правление Николая I и Александра II, осуществлявший надзор за политически неблагонадежными лицами.
Дневной свет угасал. К десяти вечера снаружи совсем стемнело, и Эшер, покинув кафе, направился к холодному электрическому зареву над Невским проспектом, ведущим в сторону реки.
– Я имел разговор с хозяином Санкт-Петербурга, – раздался над ухом негромкий, спокойный голос Исидро. – Ни он, ни кто-либо из его выводка не видел леди Ирен с февральского полнолуния.
В призрачном синеватом свете уличных фонарей изо рта его не вырвалось ни струйки пара. Имя леди Ирен он произнес так, точно вовсе с ней не знаком.
Точно вовсе не он проделал путь длиной в тысячу восемьсот миль, рискуя жизнью, дабы выяснить, что с ней случилось.
– А тот человек, которого она видела на приеме у Оболенских перед исчезновением?
– По словам графа Голенищева, хозяина Санкт-Петербурга, ни один из его «птенцов» не обладает столь дурным вкусом, чтоб заинтересоваться германским купчишкой, пролезшим в высшее общество, ради чего бы то ни было, помимо его крови, и не дерзнет посетить бал у Оболенских или еще у кого-либо иначе как в его, Голенищева, сопровождении. Еще он сказал, что не знает никого из живых, с кем леди Ирен состояла бы в дружбе, как некоторые из Неупокоенных. Подобно всем нам, она предпочитала наблюдать за ними со стороны.
– Вы ему верите?
Исидро задумался.
– Не вижу причин не верить, – после продолжительной паузы отвечал он. – Понимаете, ни кайзер, ни любой другой монарх не в силах предложить хозяину вампиров почти ничего такого, что тот мог бы без опасений принять, а с виду он казался вполне готовым поведать мне все, что знает. О том, что мы ищем ученого или врача, я ему не сообщил.
– Разрешено ли нам навестить ее резиденцию?
– Разрешено.
Исидро брезгливо ткнул пальцем, обтянутым серой лайкой, в меховую полость тесной, пахучей повозки подозванного ими кеба, однако от использования ее по назначению предпочел воздержаться. Следовало полагать, точно так же вампир поступил бы, даже не обладая невосприимчивостью к вечерней стуже.
– Через неделю после ее пропажи, – продолжил Исидро, сбросив с узкого плеча лямку изрядно увесистого
– Но наверняка он этого не знает?
– Нет.
– Выходит, она не из его «птенцов»?
– Леди Ирен была здесь, можно сказать, чужой, – ответил Исидро, щуря желтые глаза и глядя наружу так пристально, будто действительно мог разглядеть сквозь изморозь на оконном стекле расплывчатые силуэты припозднившихся прохожих, дрожа от холода, спешивших куда-то вдоль главной улицы города. – В Россию она приехала после поражения Наполеона, а к вампирам ее приобщил бывший хозяин столицы, имевший несчастье погибнуть во время поездки в Крым лет этак шестьдесят тому назад. Крестьяне в тех краях куда примитивнее, проще жителей Петербурга или Москвы, а посему, заподозрив неладное, действуют без промедлений.
Судя по тону, сие обстоятельство если и огорчало его, то не слишком.
– Некоторые из хозяев, – помолчав, продолжал он (и тут Эшер отметил, что голос вампира звучит с легкой, едва уловимой запинкой), – чувствуют гибель «птенца». Не все – Гриппен уж точно не чувствует. А Голенищев во власти над городом еще новичок и собственным хозяином был выбран благодаря скорее деньгам и связям, чем остроте ума. Но леди Ирен, хоть и старше, оспаривать его первенства не пыталась. И обзаводиться собственными «птенцами» не дерзала тоже.
– Так же как вы никогда не оспаривали власти Гриппена над Лондоном?
В желтых, как сера, глазах под вуалями прямых белесых ресниц мелькнуло нечто наподобие пренебрежения.
– Гриппен из протестантов.
Презрение в голосе Исидро означало, что этим все сказано.
«Все… или хоть что-нибудь», – с досадой подумал Эшер.
– Как бы там ни было, – продолжил Исидро, сочтя ответ вполне достаточным, – петербургское гнездо не из многочисленных, а причиной сему значительное неудобство: два месяца в году охота здесь невозможна, а еще два – сопряжена с немалым риском… Однако вот мы и на месте.
Покинув кеб, оба оказались на уютной, ухоженной улице, застроенной особнячками и небольшими дворцами, принадлежащими местной знати, – следовало полагать, где-то неподалеку от временной резиденции Исидро. Вдоль одной ее стороны дома теснились друг к дружке на лондонский манер, а напротив вольготно расположились посреди обнесенных фигурными решетками садиков несколько вилл. В дальнем конце улицы светилось оконце будки привратника. Все прочие окна были темны.
Вампир вскинул на плечи ранец, пересек мостовую, уверенно подошел к последнему из шеренги особнячков и извлек из кармана пальто латунный ключ от современного английского замка. Сам особняк располагался довольно высоко, а вот подвал его – ведь строился Петербург на болотах, – очевидно, был неглубок. К дверям вела лестница из разноцветного – ступень черная, ступень розовая – мрамора. Проходящая мимо женщина, в блеклых, убогих бедняцких отрепьях, подняла на них взгляд. Случайно оглянувшись, Эшер заметил, как она растопырила пальцы «козой», отгоняя нечистого, тут же принялась осенять себя крестным знамением и так, мелко крестясь на ходу, поспешила прочь.
Впустив Эшера в прихожую, Исидро затворил за обоими дверь. Сквозь неприкрытые ставнями окна внутрь падали отсветы газовых уличных фонарей. Вампир вынул из ранца два небольших потайных фонаря и коробок спичек.
– Разве леди Ирен, уезжая в Крым, не распорядилась бы завесить окна ставнями? – спросил Эшер, следуя за доном Симоном в вестибюль.
– Учитывая количество бедняков в Петербурге, проклятие или не проклятие…
До этого Эшер даже не подозревал, что вампир заметил проходившую мимо женщину.