Кровавый апельсин (сборник)

Льювеллин Сэм

— Десять вправо!

Я повернул штурвал. Судно развернулось. Стрелка компаса дернулась, затем встала на место. В каюте перекатывались вещи. Ревущий белый поток пронесся слева от нас.

Лицо у меня покрылось испариной. Мы оказались в скалах. Но в каких скалах?

— Десять вправо! — снова прокричал Чарли. Посмотрев вниз, я увидел, что компас будто взбесился. Он поворачивался на пятьдесят градусов при каждом повороте судна.

— Компас полетел! — кричал я.

— Лево руля! — орал Чарли.

Бурлящая вода совсем покрыла

правый корпус. Дождь прекратился, и палуба у меня под ногами уже не качалась с прежней силой.

Теперь, когда дождь кончился, я мог различить Чарли на переднем трамполине. А за ним — еще что-то: белая полоса, разрезающая темноту. Мы прошли через скалы и увидели теперь их с другой стороны. Вот почему здесь было спокойнее. Мы не могли вернуться: шли вслепую, ощущая только раскачивание корпуса.

Осторожно, дрожа от волнения, мы подошли к этой белой полосе. Когда очутились, вероятно, футах в пятидесяти от нее, Чарли заорал:

— Право руля!

Мимо пронеслась скрытая в воде глыба. Во рту у меня пересохло, я был насквозь мокрый от пота. Ну же, разговаривал я сам с собой. Этот риф тянется до самого пляжа. Мы врежемся...

— Лево руля! — надрывался в этот момент Чарли.

Не думая, наугад я повернул штурвал влево. И увидел пересекающую эту ревущую белую полосу дорожку черной воды. Я убрал парус с грот-мачты. Белая вода била с обеих сторон, и Чарли вдруг исчез в кипящей пене, накрывшей передний трамполин. Единственное, о чем я подумал, это о том, что последний раз был у подветренного берега темной ночью. С Эдом Бонифейсом и Аланом Бартоном.

Вода ударила мне в лицо. Это был шквал. Я ощущал, как «Апельсин-2» погружается в воду и вновь выбирается на поверхность. Пенящаяся вода бушевала справа и слева, а черная полоса перед нами была невероятно узка. Я продолжал орать. Штурвал прыгал в моих руках. Переломился, подумал я в какое-то мгновение. Но судно слушалось. Грохот волн был невыносим, как рев стада быков. «Апельсин-2» снова нырнул носом, и я чувствовал, как он борется, чтобы освободиться от тонн воды, наваливающихся на его корпуса. Но неожиданно он вдруг всплыл, словно пробка. Следующая волна была тоже велика, но не такая, как предыдущая.

Ветер стал порывистым, и мне почудилось какое-то движение в черных клубах туч над нами. Небо посветлело, и я увидел Чарли, ползущего по трамполину. Потом вдруг небо опять нахмурилось, а через минуту снова прояснилось. Мы шли на север, по глубокой, черной воде, пока за глыбами камней не показалась чистая белизна Макл-Флагга. Чарли выбрался на корму.

— Вот это да! — произнес он таким дрожащим голосом, что его невозможно было узнать. — Как же мы оттуда выбрались?

Он посидел с минуту, размышляя. Намокшая от дождя куртка блестела в свете маяка.

— И что самое интересное, как же мы туда попали?

Глава 36

Дрожать мы перестали только через полчаса. Курс,

взятый Чарли, пронес нас с запада мимо маяка. Начинался рассвет; ночи здесь, на долготе Южной Гренландии, коротки. Ветер все еще был сильным, он поднимал волны, делал неспокойным море. Но дождь кончился, а мы приближались к цели. И уже видели землю; видели огни, утесы Макл-Флагга, недружелюбное плескание воды над рифами.

Теперь мы шли вдоль угрюмых утесов Унста, которые тянулись к юго-востоку. Компас все еще вытворял чудеса. На правом берегу море успокоилось, и Чарли приободрился. Было слышно, как он возится внизу. Я же смотрел на компас, просто по привычке. Вдруг стрелка его остановилась и замерла.

— Ты что там только что сделал? — вскричал я.

— Повесил камеру на место, — ответил он.

— Задай мне курс, — попросил я.

Он задал такой курс, при котором мы бы шли вдоль утесов и не пропустили следующего мыса, я повел судно по этому курсу. «Апельсин-2» хорошо разогнался по гладкой воде. Я посмотрел на серые утесы Унста. Они приближались. Горные выступы, на которых сидели стаи глупышей и чаек, были почти между нами, крайняя птица ловила ветер нашего грот-паруса.

— Мы близко к утесам, — сказал я.

Чарли забрался в кубрик и посмотрел на компас.

— Возьми штурвал, — сказал я. Он взял. Я спустился вниз, снял подвешенную к потолку камеру и поставил ее на пол.

— Эй, — крикнул Чарли. — Компас! Вертится как ненормальный!

Я вынес камеру на палубу и перетащил на правый корпус.

— Компас все время показывает на тебя! — крикнул Чарли.

Я перебрался по трамполину назад, в каюту.

— Что там такое? — забеспокоился Чарли.

До меня уже все дошло. Облегчение, которое я испытывал с момента, когда узнал об аресте Рэнди, внезапно прошло.

— Вспомни Эда Бонифейса и Джона Доусона, — сказал я. — С ними проделали то же самое.

Дальше все было просто. В камере оказалась катушка для образования магнитного поля, печатная схема, выключатель и батарейка. Когда кто-то связывался с нами, это активизировало катушку, образовывая магнитное поле. Компасы же очень чувствительны к магнитному полю. Это отклонило стрелку нашего компаса на пятнадцать градусов вправо, что было смертельно опасно для нас в момент прохода у Макл-Флагга. Я отсоединил катушку от батарейки. Стрелка компаса дернулась и замерла.

— Теперь все в порядке, — облегченно вздохнул я.

Чарли выглядел усталым, бледным.

— Чертов магнит! — выругался он. — Ничего не понимаю!

Казалось, я не спал целую вечность. Мысли текли вяло, как с трудом бредущий по болоту путник.

— Мы налетели на скалы в семидесяти милях к югу от маяка, — объяснил я. — Камера тогда висела под потолком. Это дало отклонение до пятнадцати градусов на восток. Значит, она была включена минут за тридцать до этого.

— Когда позвонила береговая охрана, — догадался Чарли.