Кровавый Джек: Обретённый Путь

Кат Зозо

В этот момент, я отчетливо представила, как посреди ночи, вооружившись факелами и холодным оружием, все жители столько прекрасной и любимой для девочки страны решили расквитаться с ней за то, что она ещё не могла контролировать. Безумство, крики и плач родителей. Страх и ужас маленького ребёнка. Всё смешалось воедино.

— Долго сопротивляться натиску жителей родители не могли. Во благо всей страны они отдали своего единственного ребенка разгневанной толпе. Посреди ночи грубые мужские руки сорвали меня с постели и под всеобщий хохот и улюлюканье потащили меня на улицу, где был уже готов импровизированный эшафот. Когда меня привязывали к столбу, я кричала и звала на помощь, не понимая, почему те, кто каждый раз улыбался при встрече со мной, теперь

кричали в лицо «Ведьма!» и требовали сжечь меня. Однако даже тогда, когда я была привязана к столбу и просто беспомощно свесила голову, никто не решался взять в руки факел и завершить казнь. Что-то человеческое сохранялось в их сердцах. Во всяком случае до той поры, пока из толпы не вышел мужчина. Тот самый мужчина, что и подарил мне фрукт. Взглянув в мои глаза, он улыбнулся, а после во весь голос сообщил, что я исчадие Ада, и от меня необходимо избавиться, чтобы очистить землю, на которой они живут. Тот, кто даровал мне эту способность и всё знал о ней, требовал моей смерти. Я кричала, молила о пощаде, хотела рассказать, что во всём виноват этот мужчина, но верили не мне, а ему. Ведь, как он сказал, моя красота — проклятье, что ослепляет, а его неказистая и неряшливая внешность — залог правды. Схватив факел, мужчина поджёг хворост у моих ног, и его тут же охватило огнем. Я помню, как горела моя кожа. Помню тот зловонный запах, охрипший крик и этот ужас в моём сознании. Я поняла, что ждать помощи не откуда, я умру, и виной тому — мужчина. В эту же секунду что-то во мне прорвалось. Волна ярости, боли, отчаяния и ненависти смешались воедино, образовав нечто тёмное и уничтожающее. Мне было нечего терять, и я дала волю той волне, что за считанные секунды уничтожила всё. Абсолютно всё.

Девушка прервала свой рассказ и сделала пару глотков чая. Я в это время, кажется, забыла, как надо правильно дышать. Это было первое предательство со стороны мужчины, которое она простить не может по сей день. Её сожгли… вернее, должны были. Она ведь здесь? А её кожа идеальна — ровная и белоснежная. Ни единого шрама.

— Разглядываешь мою кожу? — с усмешкой спросила девушка. — Знаешь, в одном этот мужчина не соврал. Этот дьявольской фрукт и правда сделал меня ещё прекраснее и волшебнее.

После этих слов Миледи отложила чашку чая в сторону, взяла в правую руку ножик для масла и со всей силы воткнула его себе в левую ладонь, пронзив насквозь. От такой неожиданности я невольно вскрикнула. Тёмно-бордовая кровь тут же обрызгала весь стол, сильно запачкав её белоснежный наряд. Теперь казалось, что её кровь всюду. Буквально всюду, и от неё никуда не деться.

Сработал рефлекс, и я вскочила на ноги, зовя на помощь хоть кого-то. На мой зов прискакала одна из служанок. Она быстро поняла, что к чему, и подбежала к своей госпоже, а та, недолго думая, схватила её за горло двумя руками и… иссушила ее. Теперь вместо служанки осталась одна лишь горка пепла. Я замерла на месте, как вкопанная. Зачем? Зачем я только кричала? Почему просто не оставила всё как есть? Теперь очередная невинная девушка мертва.

— Смотри, — Миледи с лёгкой полудетской улыбкой показала мне ранее раненую руку. Она была как новая. Что произошло? На коже и царапинки не осталось. — Благодаря способности своего фрукта я не просто превращаю всё, к чему прикоснусь, в пепел, предавая тлену, — я забираю положенное им время и проживаю его так, как сама того хочу. Это своего рода неуязвимость. Разве не здорово? — Настроение тут же переменилось у хозяйки. Она смеялась, совсем не обращая внимания ни на горку пепла рядом с собой, ни на собственное окровавленное платье.

Я же просто стояла на месте и смотрела на смеющуюся девушку. И девушку ли? Раз она может омолаживать себя, то, сколько ей вообще лет? Кид об этом знает? Боже, у нас вообще есть шанс против такой, как она?

Комментарий к Глава 25. История Миледи. Друзья, выход следующей главы задержится. Жизненные обстоятельства и небольшой кавардак в голове. Необходимо время.

Надеюсь на вашу поддержку и понимание.

====== Глава 26. Побег. ======

Мысли

расплывались, напоминая серую бескрайнюю тучу, и безмятежно перелетали с места на место. День и ночь перемешались. Я не понимала, когда нужно ложиться спать, а когда, наоборот, просыпаться. Состояние дремоты сохранялось в постоянном режиме, хотя в тоже время спать не хотелось. Вместе с этим пропало чувство голода и желание есть.

Кида я если и видела, то только по ночам, когда он стучался в мою комнату, но я перестала его впускать. Мне хотелось побыть одной. Этот серый мрачный мир, который можно было лицезреть за окном, вначале отталкивал. Ни зелени, ни солнца, ни даже дождя. Одни серые развалины и мёртвая земля. Вот только чем больше я проводила времени с Миледи, чем больше слушала её истории о взгляде на этот мир, тем больше понимала, что она права. Права во всём!

Кому я могу верить в этом мире? И вообще, что такое мир? Я сама не заметила, как стала разговаривать с девушкой, рассказывая ей всё о себе: кто я, откуда и каким образом тут очутилась. Миледи улыбалась и кивала головой, словно я только подтверждала ее слова. Она заметила, что мужчины в моей жизни также не принесли мне ничего хорошего. Отец умер, когда я была подростком, жених даже не пытался помочь в момент похищения меня Кидом, а сам Кид… да что тут скажешь? Пират, вот и всё.

Так в чем же она не права? Вся моя жизнь стала одной цепью сражений. Но не с ней. Рядом с Миледи все страхи померкли, отошли на второй план. Я находилась в неком безмятежном, лишённом эмоций пространстве. Обрела покой, которого не желала лишаться.

Сколько уже дней прошло? Не знаю. Все стало таким сумбурным. Да и важно ли это сейчас? Сомневаюсь.

Я понимала поведение Миледи. Узнала, кто такие эти её служанки. Оказывается, они считают Миледи некоей Богиней Смерти, а этот остров — загробным миром. Их не пугает поведение своей госпожи. Они думают, что и так мертвы и хуже уже быть не может, а сами приплывают с соседних островов, на которых развитие цивилизации давно остановилось. Они ещё верят в различных богов и приносят жертвоприношения.

Так ли это, я не смогу проверить, но поведение служанок говорит само за себя. Мне их даже не жалко. Бессмысленно жалеть того, кто целенаправленно стремится к саморазрушению.

В мою дверь кто-то постучался. Удары были сильными и требовательными, и это дало мне понять: пришёл Кид. Открывать дверь и впускать пирата совершенно не хотелось. Я вообще не понимала, чего хотела. Мне нравилось просто лежать на кровати и думать о своём. Тишина и покой, вот что сейчас важно. Но с таким грохотом ни о покое, ни о тишине даже думать не удавалось. Пришлось встать и слегка приоткрыть дверь.

— Кид, я хочу побыть одна... — сразу же пробормотала я, не дожидаясь слов пирата, и уже собиралась закрыть перед ним дверь, но Кид резко толкнул её, раскрывая настежь. — Кид, прошу, уходи, — всё ещё спокойным голосом говорила я, стараясь прогнать нежеланного гостя, но тот даже не шелохнулся.

Даже невооружённым глазом было заметно, что мужчина зол. И не просто зол, а в ярости. Что он собирается делать? Ударить меня? Странно, но даже если это так, мне всё равно. Пусть бьёт, лишь бы, в конце концов, оставил меня одну. Но нет. Кид только говорил. Что он говорит? Я его совершенно не слышу. Вижу, что губы шевелятся, мышцы шеи напрягаются, в воздухе стоит некий гул его голоса, но слов разобрать я не могу. Он стал для меня недоступным. Что бы там ни было, лучше расставить точки над “i”.

— Кид, я хочу остаться. — Пират замер и с непониманием посмотрел на меня. Хотя нет, кажется, даже с неким… страхом? — Я передумала, и поэтому ты можешь уезжать один.

Около минуты мы просто стояли и испепеляли друг друга взглядом. Я ожидала, что Кид вновь начнёт кричать и в момент ярости причинит мне боль, но этого не произошло. Да, его глаза потемнели, а губы сжались в плотную алую линию, но он не отчитывал меня. Даже слова не произнес. Его кулаки сжались так сильно, что костяшки побелели, и прозвучал небольшой тугой хруст.