Кровавый глаз
Шрифт:
— Я ополоснула шлем, но кожа внутри насквозь пропиталась потом, — прошептала девушка, осторожно укладывая железный колпак Глума на подставку, сделанную из веток. — Твой щит я спрятала в зарослях куманики.
Ее голос звучал странно, будто ночная темнота поглощала слова, едва только они были произнесены. В воздухе пахло сыростью и плесенью. Я вытянул ногу и наткнулся на твердое дерево.
— Мы находимся в дупле дуба, Ворон, — объяснила Кинетрит. — Наверное, он очень старый.
Я попробовал
— Лежи смирно, а то рана снова откроется. Я зашила ее вот этим. — Она показала тонкую костяную иголку.
Я потрогал острие пальцем, поморщился и спросил:
— Не слишком острая, да?
— Я протыкала кожу терновой колючкой, — пожала плечами Кинетрит. — Оно и к лучшему, что ты в это время спал. Я думала, ты умер. — Даже в темноте я увидел, как она сморщила нос. — Пахнет от тебя как от покойника.
— Чем ты закрыла рану? — спросил я и передернулся от одной мысли о том, что Кинетрит копалась в моем теле.
Девушка скривила губу и подняла обтрепанный подол юбки, из которого она выдернула нить, чтобы зашить рану. Я успел мельком увидеть разорванное нижнее белье.
— Оно могло бы быть покрасивее, но свои лучшие тряпки я оставила в Мерсии.
— Очень сожалею, Кинетрит, — сказал я, пожал ей руку и почувствовал, как по спине разлилась волна боли. — Я сожалею о том, что мы сделали.
Девушка выдернула ладонь и сказала:
— Вы язычники, занимаетесь тем, к чему привыкли, похожи на зверей, диких тварей, не ведающих страха перед судом Господа. — Она ткнула в меня пальцем. — Но ты должен этого бояться, Ворон.
Мне показалось, что я увидел у нее в глазах ту же самую ненависть, которая чернела в зрачках Веохстана.
— Тогда зачем же ты спасла мне жизнь? — спросил я. — Ты могла бы убежать, бросить меня этим сучьим детям, лица которых вымазаны дерьмом.
— Могла бы, — просто ответила Кинетрит.
Она пододвинулась к краю дупла и взглянула на лес, погруженный в темноту. Я подивился, как ей удалось втащить в эту узкую щель мое тяжелое бесчувственное тело, облаченное в кольчугу.
— Я женщина, — наконец сказала Кинетрит. — Но из этого вовсе не следует, что мне чуждо понятие чести. Вы, мужчины, носите свою драгоценную честь, как плащ, отделанный мехом горностая, однако она не принадлежит вам вся целиком.
— Но ты же ненавидишь меня, Кинетрит, — произнес я.
— Ты вернулся за мной, — пожала плечами девушка, снова выглянув в щель. — Вернулся.
— Нет, — покачал головой я. — За тобой вернулся Веохстан. А я пришел за книгой.
В этот момент от деревьев отразился громкий треск. Мы затаили дыхание и какое-то время хранили полное молчание в сырой темноте дуплистого дуба, опасаясь, что это валлийцы прочесывают лес, а затем заснули.
Утром
— Тебе нужно мясо, чтобы восстановить силы, — сказала Кинетрит и забавно сморщилась, раскусив кислую ягоду. — На одном этом мужчина долго не протянет.
— Плоды, растущие на южной стороне куста, — самые сладкие, — заметил я, высыпая в рот пригоршню зеленоватых ягод. — Они получают больше солнечного света.
— Знаю, мой господин, — с издевкой промолвила Кинетрит.
Я пожал плечами, разжевывая жесткие плоды. Утро было солнечным. Наше убежище в дупле старого дуба уже не казалось мне таким надежным, когда в щель проникал дневной свет.
— Ты не забила мне на завтрак кабана? — со слабой улыбкой спросил я, подначивая девушку вместо того, чтобы благодарить ее. — Клянусь зубами Тора, я на тебе никогда не женюсь, женщина.
Но у Кинетрит сегодня утром не нашлось для меня ни одной улыбки.
— Как ты думаешь, Веохстан жив? — спросила она.
На коленях девушки лежали Евангелия, переписанные святым Иеронимом. Я подался назад, опасаясь этой книги, обложка которой была украшена драгоценными камнями, и тайн, хранившихся в ней.
— Ворон, говори правду. Выскажи все, что думаешь.
Я оторвал взгляд от священной книги, посмотрел Кинетрит в глаза, покачал головой и тихо промолвил:
— Думаю, он мертв. После всего того, что мы сделали с валлийцами, эти сучьи дети его наверняка прикончили.
Я сказал не все. Валлийцы могли взять Веохстана живым в надежде получить за него выкуп или же как гарантию от нападения мерсийцев. С другой стороны, эти типы были способны запросто замучить его до смерти. Я не хотел утешать Кинетрит ложными надеждами, поэтому постарался убедить ее в том, что Веохстана больше нет в живых. Зеленые глаза Кинетрит наполнились слезами. Когда она их закрыла, прозрачные капли потекли по ее грязным щекам.
Мы провели в дупле старого дуба еще одну ночь. Кинетрит нашла под деревом мертвого ворона. Она оторвала у него одно крыло и вплела его в мои длинные волосы. Блестящие перья сверкнули в лунном свете.
— Это придаст тебе скорости. Мы полетим обратно к моему отцу, — сказала девушка.
Я не чувствовал в себе силы идти, не говоря уж о том, чтобы лететь как птица, но все равно поблагодарил ее, а потом добавил с укором:
— Ты говоришь совсем как язычница.
Кинетрит тотчас же осенила себя крестным знамением, но оставила крыло ворона у меня в волосах. Я подумал, что ни за что не буду убирать его оттуда. Со временем оно превратится в вонючие, истлевшие останки.