Кровавый Грабитель
Шрифт:
На короткой цепи с толстыми звеньями, прикрепленной к поясу воина, висел шлем. Одним рывком легионер сдернул его с цепи и также с грохотом бросил на стол. Красный керамит исцарапан и измят, зеленые линзы треснули; шлем воззрился на Аркию мертвыми окулярами.
— Этот шлем — все, что осталось от воина, который убил твою дочь, — сказал Талос. — Я сам прикончил его в одной из стычек, что разгорелись на палубах, когда мы бежали с Крита. Когда все было кончено, я отрубил ему голову тем самым мечом, который ты сейчас едва можешь поднять.
С трудом удерживая гладий,
— Господин, чего вы хотите от меня?
— Говорят, что ты сеешь недовольство среди смертных в команде. Утверждаешь, что корабль проклят, и всех на его борту ждет та же судьба, что настигла твою дочь. Это так?
— Знамения…
— Нет, — Талос усмехнулся. — Не смей заикаться о «знамениях», если хочешь дожить до конца нашей беседы. Или ты скажешь правду, или замолчишь навсегда. Ты действительно пытаешься убедить других в том, что «Завет» проклят?
Дыхание Аркии облачком тумана повисло в холодном воздухе.
— Да, господин.
— Хорошо, — воин кивнул. — На это я не сержусь. Рабы имеют право на собственные чувства и мнения, пусть даже ошибочные, если при этом они не забывают о своих обязанностях. Какие твои обязанности, Аркия?
— Я… — Уже не молодой мужчина сделал шаг назад. — Я просто чернорабочий. Делаю все, что мне прикажут.
Талос сделал шаг вперед. Работающий доспех издавал гул, от которого ныли зубы.
— А тебе приказывали читать команде проповеди о вечном проклятии?
— Не убивайте меня, господин, пожалуйста.
Талос пристально посмотрел на мужчину с высоты своего роста:
— Я не убивать тебя пришел, идиот. Я пришел, чтобы кое-что тебе показать и преподать урок, который все мы должны усвоить, если хотим выжить в таких условиях и при этом сохранить рассудок. — Он указал на шлем. — Тот воин убил твою дочь. Разрубил ее надвое. Но и в этом случае она бы прожила еще несколько мгновений — мгновений столь мучительных, что ты даже не можешь себе представить. А твоя жена, ведь она тоже погибла во время того нападения? Погибла от меча Кровавого Ангела? Если они с твоей дочерью были вместе, скорее всего, их зарубил один и тот же воин.
Талос обнажил собственный меч — огромный, в рост человека. Когда-то он вырвал это оружие из рук павшего героя, тоже из Кровавых Ангелов. Серебро и золото, отполированные до блеска, крылья, украшавшие рукоять: настоящая мастерская работа, настоящий бесценный шедевр. Талос медленно и аккуратно опустил клинок на плечо мужчины, так что лезвие почти касалось шеи.
— Вероятно, это последнее, что они обе видели в этой жизни. Над ними возвышается воин без лица, меч занесен и вот-вот разрежет их, разрубит пополам.
Глаза мужчины наполнились слезами. Он моргнул, и по щекам пробежали блестящие полоски влаги.
— Господин, — только и сказал он. Всего одно слово.
Во взгляде несчастного Талос прочитал немой вопрос.
— Я пришел, чтобы успокоить твои сомнения, Аркия. Я сделал все, что мог. Разорвал ее убийцу на куски. Съел его сердце, и с его кровью присвоил себе и его память. Ты потерял дочь и имеешь право чувствовать горе. Останки этого убийцы —
— Я хочу не мести, господин, — мужчина наконец вновь обрел дар речи.
— Нет. — На лице Повелителя Ночи, скрытом под шлемом, растянулись в улыбке едва зажившие мышцы. Он соврал Октавии: на самом деле лицо превратилось в маску постоянной гнетущей боли. Он подумывал даже о том, чтобы удалить кожу с левой стороны черепа, лишить нервы чувствительности и заменить рубцовую ткань элементарной аугметикой. Непонятно, почему он никак не может на это решиться.
— Если месть для тебя не имеет смысла, — продолжил Талос, — значит, ты просто недостаточно страдал. Каждый раз, когда мы зализываем новые раны и ждем, что они излечатся, нас поддерживает единственная надежда — на отмщение. Эту истину принимают все на корабле — как смертные, так и сверхлюди. Все, кроме тебя. Только ты думаешь, что судьба обошлась с тобой суровее, чем с остальными. Только ты, прячась в тени, призываешь к раздору, забывая при этом, что в этой же тьме живут твои хозяева. Тени говорят с нами, Аркия. Помни, человечек: на этом корабле с предателей заживо сдирают кожу.
Теперь Талос говорил не только ради Аркии: он развернулся к толпе, что собралась вокруг, хотя и обращался по-прежнему к отцу, лишившемуся дочь.
— Так что признайся, почему ты бормочешь свои изменнические речи — потому что в своем эгоистичном горе думаешь, что никто, кроме тебя, не терял столь многое, или потому что и вправду веришь, что другие пойдут за тобой на восстание против легиона?
— Моя дочь…
Вихрь движения, урчание сервоприводов: секунду назад Повелитель Ночи стоял перед толпой, повернувшись спиной к Аркии, а в следующий миг плачущего мужчину уже вздернули в воздух за седеющие волосы, так что ноги болтались над палубой.
— Твоя дочь — одна из многих сотен, кто погиб в ту ночь, — прорычал легионер. — Погиб на корабле, который теперь разваливается на ходу из-за повреждений, полученных как раз тогда. Хочешь, чтобы я извинился за то, что не смог ее защитить? Или и этого будет мало? Что если мои слова, пусть даже искренние, все равно покажутся тебе такими же бесполезными, как и месть? Если я извинюсь, это вернет ей жизнь?
Талос отшвырнул мужчину от себя, и тот рухнул на стол, который опрокинулся под его весом.
— В ту ночь, когда ты лишился дочери, мы потеряли несколько десятков воинов. Воинов, которые когда-то ходили по самой Терре и смотрели, как рушатся стены Императорского дворца. Эти воины целую вечность сражались на войне, которую невозможно выиграть, и держались только во имя мести. В ту ночь потери среди смертных в команде исчислялись сотнями. В ту ночь каждый человек на этом корабле лишился кого-то или чего-то дорогого, но все они справились со своим горем ради шанса на отмщение. Но не ты. Ты просто не можешь не твердить всем и каждому, что по сравнению с твоим их горе — ничто. И именно ты нашептываешь остальным, что нужно жить в паническом страхе перед тем, что может вообще не случиться.