Кровавый круг

Март Михаил

— Красивая женщина, ничего сказать не могу, яркая. Держится гордо, осанка, фигура — одним словом, без изъянов. На вид лет тридцать с небольшим. Но не местная. Видать, столичная. И говорит чисто, растягивая слова.

— Вы ее потом видели?

— Больше не видела. Я думала, она еще здесь. А тут вдруг участковый к дочери приходит. Ну вот меня и привезли сюда. А дальше вы сами знаете. Ключ соседям отдал мужчина вчера вечером.

— Хорошо, Тамара Тихоновна. Побудьте здесь, никуда не отлучайтесь и ничего не трогайте. Сейчас приедет эксперт

из управления, он будет снимать отпечатки пальцев с некоторых предметов, так что вы посидите в уголочке. Он вас надолго не задержит.

Трифонов с Куприяновым ушли, оставив растерянную женщину в одиночестве.

Сидя в машине по дороге в управление, сыщики делали выводы.

— Вика появилась на вокзале за два часа до прибытия поезда. Но она не знала, что Мирон Шатырин вышел в Набережных Челнах. В тот момент семейство Чаек еще не подозревало, что за ними идет охота и преследователи находятся уже в городе на расстоянии протянутой руки. А значит, она не побоялась бы встретить Шатырина у поезда.

Трифонов вопросительно посмотрел на Куприянова.

— Нет, Алексан Ваныч, Вики на вокзале не было.

— Она знает тебя в лицо, Семен. Может быть, она увидела твою персону раньше, чем ты успел ее заметить.

— Исключено. На перроне находился только Миша Ростовцев. Я сидел в машине. И к Ткаченко он не подходил. Мы подцепили его в пяти кварталах от вокзала. Тут все чисто. Вика не приходила на вокзал. Уверен. У них имелась какая-то другая договоренность. Шатырин — умный, осторожный человек, он не позволил бы Вике встречать его.

— В том-то все и дело. Бизнесмен высокого ранга. Умен, богат, осторожен. Вот поэтому я его сразу отмел из кандидатов на убийцу. Из машины в Ткаченко стрелял не он.

— Но, судя по всему, Шатырин во время разборки находился в городе.

— Не исключено. Сироткин тоже где-то здесь. Но он также не пригоден на роль стрелка. Обследование моста нам показало, что группа людей действительно поднималась по опоре. Следов они оставили больше чем достаточно. Четких отпечатков мы, конечно, не нашли, но веревка с крючком, следы ног на запыленных шпалах, клочки одежды на опоре. Все так. И сели они на товарняк, идущий в Хабаровск. Следующий поезд шел только через полтора часа. Когда люди уходят от преследования, то они не ждут подходящего поезда, а садятся на первый попавшийся. Да и расписание им неизвестно.

— Но нас эти выводы не могут утешить.

— К сожалению. Меня даже не утешает то, что мы передали фоторобот по ходу следования поезда и во все города. Слишком поздно. Теперь банда Чайки станет действовать куда осторожней.

— Они со своего маршрута не сойдут. Их несет на восток. Но где-то должна быть конечная точка. Неделя-две — и они упрутся в Тихий океан. Куда дальше?

— Если мы не сработаем на опережение, то останемся с носом.

В управлении их поджидал Ростовцев.

— Докладывай, Миша, — входя в кабинет, бросил Трифонов.

— Шатырина можно исключить, Александр Иваныч. Когда в «Октябрьской»

шла перестрелка, он уже летел в самолете. В десять тридцать вчера Шатырин сошел с трапа в Петербурге. Я связывался с подполковником Комарницким. Он добился разрешения на прослушивание телефонов Шатырина.

— А смысл? После знакомства с лейтенантом Ткаченко в поезде Шатырин превратился в невинную овечку. Теперь его на крючок не подцепишь. Однако наблюдение с него снимать не следует. Что еще?

— Николаю сделали операцию. Через недельку встанет на ноги.

— Вечером навестим его. А завтра утром выезжаем в Омск. Они не рискнут ехать дальше на одном поезде, а значит, мы их опередим и поедем навстречу, а не будем плестись в хвосте.

— Ив этом случае мы можем опоздать. А если они сменили поезд и перемахнули Омск?

— Есть определенная закономерность в их путешествии — отрезки пути и время пребывания в городе, не менее трех дней. Я запросил министерство и попросил особых полномочий, чтобы нас больше не встречали так же радушно, как здесь. Обещали помочь и дать распоряжения по цепочке. Без милиции на местах нам не обойтись. Особенно теперь, когда наши подопечные знают о нас столько же, сколько мы о них.

— И еще, Александр Ваныч, — продолжал Ростовцев. — В городе объявился Горохов. Мы обязаны принять меры. Он в федеральном розыске.

Трифонов покачал головой.

— Эх, Миша, Миша. Горохов защищает свою честь. Он имеет на это право. У нас своих забот хватает, а им тоже несладко. Не мешай им.

— В общем-то, я так и думал. Просто ввел вас в курс дела. Они забрали тело Астахова из морга и отправляют его в Ставрополь. Живет Горохов в общежитии у студентов. Готовит статью в местную печать.

— Ну вот видишь. Сунь свой нос в общагу с ордером на арест. Или ты забыл, на что способна эта братия? Студенты его не сдадут, а наутро Управление внутренних дел прекратит свое существование. По кирпичику разберут.

— Об этом я не подумал.

— К сожалению, мы не всегда думаем, вот и тащимся в хвосте.

Закончив дела в управлении, бригада навестила своего боевого товарища в больнице. Вечером сидели в номере гостиницы и составляли схемы. Легли поздно.

Наутро им принесли билеты на поезд. Собрав чемоданы, с отвратительным настроением команда Трифонова отправилась на вокзал. Лейтенант из управления примчался на перрон со взмыленной шеей. До отхода поезда оставалось две минуты.

— Что с вами, Алексей Владимирович? — удивился Трифонов. — Мы еще вчера с вами попрощались.

— Удивительное дело, товарищ полковник. Вот гляньте.

Лейтенант протянул клочок бумаги и тут же пояснил:

— Денежный перевод в гостиницу «Октябрьская» и телеграмма с извещением, что уехали, не расплатившись: обстоятельства вынудили. Расчет за проживание и подпись «Василий Васильевич Машков». На это имя был снят номер двадцать девять, где жили преступники.

— Из какого города?

— Новосибирск. Перевод срочный.