Кровавый омут Карабаха
Шрифт:
«Липко-грязное слово «взятка», — писал Чингиз Абдуллаев, — мы заменили на «хормет» — «уважение» и начали уважать друг друга, не понимая, что образуем замкнутый круг, из которого нам не вырваться».
«Уважение» начиналось с работников яслей и детских садов и достигало астрономических сумм в общении с милицией, судьями, прокуратурой, партийными властями. Деньги решали всё. «Не будем скрывать наши пороки», — призывал в начале
1989 года писатель Чингиз Абдуллаев, приводя великолепные слова из Корана:
«И послал Аллах ворона. И сказал ворон: горе мне, я не в состоянии скрыть скверну брата своего».
Зато «скверну брата своего» вовсю распаляли средства массовой информации в Москве, пытаясь посеять в Азербайджане жестокое
Можно представить, какие последствия имела в Армении и Азербайджане эта провокационная выходка в начале декабря 1988 года! А цель преследовалась и преследуется одна: отвергать любое предложение уладить разногласия законным путем, нагнетать и без того накаленную обстановку. Несчастье, просто несчастье!
«Недавно решили поменять азербайджанское название Нагорный Карабах — Арцахская автономная область, — писал в одной из статей уроженец Карабаха, писатель Максуд Ибрагимбеков. — Мол, азербайджанское название оскорбляет эстетические чувства армянского народа. Причем здесь народ? Добрая половина армян носит азербайджанские или тюркские фамилии: Аллахвердян, Агасян, Аганбегян, Агабабян, Бабаян, Балаян, Вердиян, Капутикян, Демирчян, Ханзадян, Алиханян и десятки других. И ничего, народ вроде не возмущается, никто не меняет ни фамилий, ни имен. Обращаясь к любимому человеку, многие добавляют азербайджанское слово джан. Пока не отменили. Великий певец Кавказа армянин Саят-Нова, творивший на азербайджанском, армянском, грузинском языках, из 105 своих бессмертных газелей 75 создал на азербайджанском. Тоже не отменили. Поют. Так зачем же понадобилось менять название Нагорного Карабаха? Чтобы вызвать возмущение, усилить эскалацию ненависти, чтобы не прекращали убивать, насиловать, поджигать дома. Надо постоянно подогревать, провоцировать, а то могут прекратиться забастовки, вдруг, чем черт не шутит, здороваться начнут».
Подобные настроения подогревались и на открывшемся в Москве первом съезде народных депутатов СССР весной 1989 года. Арена Карабаха как бы была перенесена в московский Кремль. Народные депутаты от Армении во главе с Г. Старовойтовой сплоченно отвоевывали НКАО для Армении на виду у всей страны и всего мира, охаивали, не стесняясь в выражениях, весь азербайджанский народ при попустительстве Горбачева и Лукьянова.
Депутатский корпус от Азербайджана поражал своей серостью. Процитирую по этому поводу письмо азербайджанки, живущей в Ленинграде, тем более, что оно не проникло даже в азербайджанскую прессу.
«Как случилось, что на Съезд народных депутатов СССР попал такой депутатский корпус от Азербайджана? — автор адресовала свой вопрос Аязу Муталибову, назначение которого после событий «черного января» воспринималось хоть и скептически, но с надеждой, что новый лидер вынужден будет прислушаться к голосу народа и защитит коренные интересы республики. — Неужели было непонятно, что в стране происходят решительные перемены, что при выборах депутатов следует соблюдать не процентную норму тех или иных социальных слоев, отбирать не просто послушных, голосующих и поднимающих руку по велению Первого секретаря, а людей грамотных, самостоятельно думающих, компетентных в разных областях, болеющих душой за республику, достойно представляющих свой
Так почему окружные комиссии «просеяли» именно тех, кто мог самостоятельно проявить себя на Съезде в разных областях?
Стыдно было смотреть на нашу делегацию, на дежурные выступления, на единогласно поднятые руки вслед за Везировым… Иногда казалось, что азербайджанских депутатов вообще нет на съезде.
И, конечно, этим пользовались те, кто распространял слухи об ограниченности азербайджанцев, их тупости и т. п. Мне звонили и говорили: «Аты еще утверждаешь, что у вас есть способные и мужественные люди. Где же они? Вся ваша делегация входит в законопослушное большинство и голосует так, как велит председатель». Было обидно и больно слушать такое, когда я знала, что на самом деле в республике есть достойные люди, толковые специалисты. Везиров и его аппарат вновь больше думали о своей власти, о том, как они будут выглядеть в глазах Генсека».
Что ж, вывод ленинградки, четверть века тому назад покинувшей Баку, оказался верен: неуважение к самим себе приводит к наплевательскому отношению других.
«К счастью, бациллы национализма не проникли в национальную среду республики, — заявила в опубликованном выступлении на первом Съезде народный депутат Л. Барушева, швея Бакинской фабрики имени Володарского (места на трибуне она не получила). — Есть что-то антигуманное в идее, что армяне могут жить только в Армении, азербайджанцы — только в Азербайджане, русские — только в России и т. д. и т. п. Эти идеи не имеют ничего общего с подлинными интересами наших народов… Я всю жизнь прожила в Баку, нигде не чувствовала себя чужой: ни в коллективе, в котором тружусь, Ни в доме, в котором живу. За меня голосовали избиратели десятков национальностей, проживающих в Баку».
Выступление Л. Барушевой было озаглавлено: «Сообща строить общий дом» и выражало традиции интернационализма пролетарского Баку. Подобного содержания статьями были заполнены в 1989 году все республиканские газеты Азербайджана. Вот лишь некоторые типичные заголовки: «Проблемы решаются сообща», «Нам жить вместе», «Путь один — национальное согласие», «Во имя межнационального мира». С невероятным трудом сквозь идеологическую цензуру везировского аппарата пробивались выступления авторов под заглавиями: «Правовое государство начинается с уважения к закону», «Следовать истине, а не амбициям» и уж совсем реалистическое: «Воруют скот».
1989 год начался с Обращения властей Азербайджана и Армении «К гражданам, покинувшим постоянные места проживания»:
«Все мы должны прислушиваться к призыву М. С. Горбачева: сделать всё, чтобы тот, кто вынужденно покинул места постоянного проживания, быстрее вернулся к своему родному очагу».
Ко времени этого лицемерного призыва («Вы истосковались по труду на своей земле, ваши глаза соскучились по родным горам и долинам, сады ждут тепла ваших рук») Армения изгнала практически всё двухсоттысячное население азербайджанской национальности. Беженцы роились в Баку, выходили на площадь перед зданием ЦК, их с плачущими детьми уговаривал сам Везиров, сажали в быстро пригнанные автобусы и отправляли туда, откуда их выгнали. А там, как показал ход событий, антиазербайджанская истерия ни на день не прекращалась. И можно понять, почему на площади появился плакат: «Терпению — предел!».
Власти Азербайджана отказывали беженцам в просьбах расселить их в географической среде, близкой по климатическим условиям покинутой родине, то есть Ленинакану, Кировакану, Спитаку, Гурсалы, Сары-алы. Аргумент один: мы — горные люди и просим поселить нас не в Лос-Анджелесе и даже не в Дилижане или Москве, а на суверенной территории Азербайджанской ССР — в Нагорном Карабахе. В это же время из Апшерона в Карабах организованно переехало 20 тысяч армян «для адаптации в условиях горного климата».