Кровавый пир. За чьи грехи?

Мордовцев Даниил Лукич

— Чего брехать! Пес брешет, — ответил Василий, — чай, сам меня и в стрельцы отводил. Али забыл?

— Откажись! — грозно сказал Калачев.

— Не для ча, — уперся Василий.

— Ну, так я покажу тебе, что брешешь, как пес! — крикнул Калачев. — В пыточную его!

Его повели в пыточную башню. Сначала его один стрелец взвалил себе на спину, а другой стал бить его по обнаженной спине плетью, от чего кожа на спине вздулась и лопалась.

— Сказывай подлинное! — говорили ему за каждым

ударом, но Василий молчал.

Ему дали ударов тридцать. Потом увели в тюрьму. Рубаха его была смочена кровью, рана открылась.

— Закусил, атаман? — засмеялись колодники.

После полудня его снова привели в пыточную башню. Теперь его вздернули на дыбу, потом жгли каленым железом, потом капали смолою. Василий вопил от невыносимой боли, а подьячий, приставленный к нему, повторял:

— Говори подлинное!

Наконец его посадили на горячие уголья.

— Отрекаюсь! От всего отрекаюсь! — закричал, не выдержав, Василий.

— То-то! — сказал подьячий и приказал снять его, после чего записал новое показание Василия.

Лукоперовых и воеводу (царство им небесное) он оболгал. К ворам пристал по дурости да корысти ради.

Его отвели снова в тюрьму. Он упал на землю и лежал, как труп, а колодники говорили:

— Что, поужинал славно?

На другой день его снова привели в воеводскую избу. Там он увидел и Кривого с Тупорылом и Горемычным. Дьяк поднялся и прочел им приговоры. Тех присудили к виселице, а Василия к смерти на колу.

— Хочешь исповедоваться и приобщиться? — спросил его дьяк.

— Хочу! — радостно ответил Василий.

Его отвели в соседнюю избу. Там у аналоя стоял отец Никодим.

Василий задрожал и упал ему в ноги. Слабость и потрясение мешали ему подняться. Отец Никодим стал подле него на колени и опустил над ним свою седую голову.

— Отпусти и помилуй! — твердил Василий, глухо и тяжко стеная.

Отец Никодим стал наставлять его.

— Отец, умоли Наташу, чтобы простила окаянного!

— Она забыла уже и о тебе плачет! — сказал старик. Василий поднял лицо.

— Скажи ей, что, и умирая, люблю ее!

— Скажу, сыне! — ласково сказал Никодим. — Встань, я приобщу тебя.

И он приобщил Василия.

После этого его повели стрельцы за надолбы. Подле одного пустого глаголя остановились, вывели друг за другом его товарищей и быстро вздернули.

— Прощай, атаман! — успел крикнуть Кривой.

Василий набожно перекрестился. Стрельцы повели его дальше и подвели к острому колу. Двое палачей схватили его сильными руками, высоко подняли и с размаху посадили на кол. Василий вскрикнул так, что вороны черной тучей поднялись с обезображенных трупов и закружили в воздухе.

Когда Василий очнулся, он был один среди гниющих трупов. Кол медленно

пробивал его внутренности. Невыносимая жажда мучила Василия, и он кричал хриплым голосом среди трупов и хищных воронов, которые уже не боялись его.

Вот один вскочил ему на голову и сидел на ней, хотя Василий кричал и мотал головою. Вот он нагнулся, жадным клювом ударил в глаз Василия и отлетел.

Василий лишился чувств и, не приходя уже в себя, помер к следующему утру.

IV

В первый момент князь не поверил своим глазам, когда казаки принесли и положили перед ним Наташу. Прилуков жадно глядел на нее и не мог наглядеться. Какая она бледная, измученная! Как нежно ее лицо и как печально! При ярком свете луны она казалась покойницей, так бледны и недвижны были черты ее лица.

— Вот так здорово! — воскликнул Дышло. — Да это боярышня Лукоперовых!

Князь очнулся и поднял орошенное слезами лицо;

— Она, Дышло! Только не умерла ли она? Смотри, голубка не движется!

— Что ты, князь! Да я ее сейчас тебе в память приведу! Гляди!

Князь снова склонился над нею. Дышло стал на колени, взял ее руки и тихо стал хлопать по ладоням.

— Будь черная кошка, — говорил он, — тогда бы живо! Подпалил хвост ейный и к носу!.. А теперь… тсс! Гляди, князь!

Но князь и так не сводил с нее очей.

Наташа лежала в обмороке, но вот она вздохнула, раскрыла глаза и улыбнулась. Сон! Вот он, светлый, ясный, который явился ей на спасение! И кругом от него свет так и льется… и она протянула вперед руки и воскликнула:

— Спаси меня!

— Спасли уже, ясная! — нежно ответил князь.

— Ай! — вскрикнула Наташа и пришла в себя.

Так это не сон! Князь правда перед нею, и она спасена. Свет этот — свет ясного месяца!.. Вот здесь лежат связанные!..

Она села и растерянно-радостно оглянулась.

— Не сон! И ты здесь, князь? Как ты набрел сюда?

— Я послан за разбойниками в Саратов, — оправившись, ответил князь, — и узнал, что тебя вор увез. Погнался, и вот — помог мне Господь!

— Истинно Господь, — кивнув головою, сказала Наташа. — От кого узнал?

— Поп сказал. Я думал, тебя убили…

— Отец Никодим! Значит, он жив! О, как я рада! Я думала, все убиты… Князь, отвези меня к нему.

— Туда и уедем. Я только тебя ждал. Эй! — сказал он, подымаясь с колен. — Готовсь!

Он распорядился устроить покойное сиденье для Наташи. Между двух коней, на копьях и арканах, казаки приспособили вроде люльки, и Наташа полулегла в нее. Князь сел на коня.

— Ты, Дышло, воров к воеводе приведешь! — приказал он. — Двадцать казаков здесь тебе на помощь останутся.