Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939–1945
Шрифт:
Слова, которые Гитлер произнес в качестве всего лишь отговорки, для Лиги Наций представляли собой искреннюю надежду и послужили поводом для того, чтобы включить вопрос о разоружении в повестку дня. Этот факт сам по себе уже таил угрозу для нацистов. Пока Германия оставалась членом Лиги Наций, перевооружение было затруднительным, поскольку она была обязана содействовать проведению различных не совсем приятных проверок и расследований. Регулярные совещания в Женеве грозили пролить свет на то, что Германия желала скрыть под завесой секретности. С другой стороны, выйти из Лиги Наций означало вызвать подозрения у мирового сообщества. Чтобы в конце концов определить, какой из путей предпочтительнее, Гитлер послал в Женеву Йозефа Геббельса.
По
Геббельс прибыл в Женеву в конце сентября 1933 года. За исключением короткой поездки в Рим, он никогда не бывал за границей. Древний швейцарский город покорил его своими извилистыми улочками, старинной архитектурой, прекрасными соборами и знаменитым озером, окаймленным заснеженными горными вершинами. В Женеве не было и следа чопорности и церемонности, в этом и крылось ее особое очарование, это же послужило причиной, из-за которой она стала местом встреч Лиги Наций. Женева представляла собой не совсем подходящие подмостки, чтобы высокие государственные деятели представали здесь во всем блеске и со всеми регалиями. Здесь известные политики могли позволить себе стать частными или почти частными лицами и обсуждать международные дела за аперитивом. Но Геббельс не был и не хотел быть частным лицом. Он появился в Женеве в сопровождении шести рослых и дюжих эсэсовцев, которые неотлучно находились при нем и даже не удалялись при встречах с иностранными дипломатами, из-за чего создавалась отнюдь не дружественная атмосфера. Они охраняли его, присутствовали на ассамблее Лиги Наций и на всех пресс-конференциях. На окружающих они производили самое неблагоприятное впечатление.
Само их присутствие шокировало Женеву. Ни у кого из значительных лиц здесь не было охраны. Геббельс, со своей стороны, тоже был неприятно разочарован и даже раздражен. Демократические принципы Лиги вызывали у него отвращение. Все с уважением и вниманием выслушали длинный доклад австрийского канцлера Энгельберта Дольфуса, хотя Австрия была ничем по сравнению с Германией. В Лиге Наций присутствовали даже цветные! Все усилия Геббельса были напрасны. Он вернулся в Берлин, и через шестнадцать дней Германия вышла из Лиги Наций.
Формальным поводом для такого шага послужило то, что Лига Наций не предоставила Германии права наравне с другими великими державами…
4
По прибытии в Берлин Геббельс уведомил своих пропагандистских агентов при посольствах и миссиях за рубежом, что им следует ожидать важных указаний. Так называемые атташе по пропаганде были его изобретением. Большинство этих людей никогда не работали за границей, опыт жизни в других странах отсутствовал, им также не был знаком образ мыслей иностранцев. Зато везде, где только было можно, они вели довольно топорную и назойливую агитацию за идеи национал-социализма.
Осенью 1933 года Геббельс разослал им секретные инструкции общим объемом более чем в две тысячи слов [40] .
«Конфиденциально дозволяется подтвердить, – комментировал он выход Германии из Лиги Наций, – что последние имевшие место события в некоторых аспектах благоприятны для Германии и повлекут за собой быстрые и радикальные перемены в вопросах вооружения, что станет предметом долгих дебатов в Женеве. Однако все публикации и персональные заявления в рамках нашей пропагандистской кампании за рубежом ни при каких обстоятельствах не должны создавать впечатления, что Германия стремится к такому развитию событий».
40
Один
И еще: «Наша пропаганда должна внушать всему внешнему миру, что Германия желает лишь мирного решения всех насущных проблем… Тех, кто отказывается признавать справедливые требования Германии, необходимо искусно обвинять в подрыве мирного сосуществования… Форма убеждения должна быть ненавязчивой и постоянно меняющейся… Мы обязаны заставить хотя бы часть общественности за рубежом поверить, что у Германии нет иного пути, кроме как самой взять то, что ей принадлежит по праву…»
И наконец: «Все меры по усилению нашей обороноспособности – мы не говорим ни слова о подготовке к агрессии – будут недостаточно эффективными, если за ними будет установлен контроль со стороны мирового сообщества».
Были и многие другие указания. «Тенденции в нашей международной политике, как в прошлом, так и в будущем, настоятельно побуждают нас наиболее сосредоточиться на работе в зарубежных государствах, – говорилось в директивах. – Принято решение не требовать, по крайней мере в ближайшее время, от сотрудничающих с нами органов выполнения долговых обязательств… В случае, если даже самая малая иностранная газета, являющаяся подписчиком Германского информационного агентства, окажется не в состоянии оплатить информационные услуги, представляется возможным возмещать им расходы».
Другая выдержка касается разрешения немецким пропагандистам «конфиденциально брать на себя финансовые обязательства по отношению к выразившим на то желание издателям». Главным лейтмотивом директивы было требование подавать новости для иностранной прессы таким образом, чтобы создавалась видимость, будто они исходят из нейтральных источников и подписаны известными «специальными корреспондентами». Требовалось также принять все меры предосторожности, чтобы клиенты не обнаружили связь «корреспондентов» с министерством пропаганды.
В иных случаях газеты либо просто покупались Геббельсом или его агентурой, либо субсидировались настолько щедро, что не могли и дня просуществовать без денег из Берлина. По некоторым независимым исследованиям (официальные подсчеты никогда не проводились), министерство пропаганды приобрело или содержало более 350 газет во всем мире, не считая еще 300 немецкоязычных. Многие из них, правда, не имели ощутимого влияния и вряд ли могли формировать общественное мнение. Такой размах требовал громадных расходов, далеко выходящих за рамки бюджета геббельсовского ведомства. Только в 1934 году на иностранную пропаганду было истрачено 262 миллиона марок. Частично эту сумму покрывали члены немецких клубов и прочих организаций, объединенных в Ассоциацию немцев за границей.
Все же Геббельс тратил слишком много денег, во всяком случае по мнению президента рейхсбанка Яльмара Шахта, которого охватывала тревога при виде того, как деньги рекой текли за рубеж. В 1935 году он велел пометить банкноты из сумм, выделенных Розенбергу, Гиммлеру и Геббельсу и предназначенных для использования только внутри Германии [41] . Вскоре помеченные банкноты обнаружились за границей – вышеуказанные нацистские главари пустили деньги на оплату своей агентуры. Как рассказывал министр иностранных дел фон Нейрат американскому послу во Франции Уильяму Буллиту, самым отъявленным расточителем был Геббельс, тративший миллионы на иностранную пропаганду без осязаемых успехов.
41
Из дневника посла Додда. (Примеч. авт.)