Кровавый след
Шрифт:
– С минуты на минуту, – ответил Майк.
– Хорошо, ждем, – Терехин положил трубку.
– Значит, моя хитрость удалась, – сделал вывод я. – Сейчас они приедут сюда, и мы узнаем подробности. Нужно спуститься вниз и подождать их на улице. Мало ли что…
Я рукой обвел комнату.
– Да, – понял мой намек Терехин. – Нужно бы отметить успех. Как ты считаешь?
– Полностью с тобой согласен, – ответил я. – Но до прибытия подарка как-то неудобно.
Я улыбнулся, и мы с Терехиным рассмеялись.
– Ладно, пойдем, – сказал он. – Я возьму
Часы показывали десять минут одиннадцатого. Двор уже опустел, в окнах домов загорался свет. На город медленно спускался сумрак.
– Хорошо-то как! – блаженно вздохнул Терехин. – Знаешь, жизнь такая дурацкая штука, что все время суетишься, суетишься, а вокруг некогда и оглянуться, вдохнуть воздух полной грудью. Кто его знает, будет ли что-нибудь подобное на том свете?
– Опять тебя на лирику потянуло? – бросил я. – Сколько помню тебя, это было почти всегда нехорошим предзнаменованием.
– Не беспокойся, – ответил друг. – Теперь уже время не то, да и ситуация изменилась.
– Ну вот, – пошутил я. – А сейчас тебя на политинформацию потянуло.
И мы снова рассмеялись.
– Давай сядем на скамеечку, – предложил он.
Мы пересекли дорожку и направились к скамейке, но в это время из-за угла вырулил автомобиль и ослепил нас светом фар. Мы остановились. Это был «джип». Журналисты заметили нас и посигналили.
– Рассказывайте, – попросил Терехин, когда они оставили автомобиль и подошли к нам.
– А что рассказывать? – ответил Майк. – Нужно было видеть. Словами не передашь. Когда они приехали, было уже половина десятого. И вдруг они видят телекамеры, журналистов. Почти то же самое еще по четырем адресам. Как это говорит Терехин, – полный облом.
– Тогда давайте отметим сие знаменательное событие, – тут же вытащил бутылку Терехин и стал весело размахивать ею в руках.
– Да, но ведь на сегодняшний вечер был еще какой-то грандиозный план! – напомнил Стив.
– Какой там план, – недовольно пробормотал Терехин. – Вам что, мало показалось на сегодня?
Журналисты уставились на меня.
– Ты еще что-то замышляешь, Витек? – спросил у меня Терехин.
– Да, – тихо ответил я.
– И что же, если не секрет?
– Встречу с начальником, – ответил я.
– Бывшим начальником, – поправил Терехин.
– Верно, Леша, – кивнул я, – с бывшим начальником.
– Это, братцы, без меня, – замотал он головой.
– Боишься? – поддел я его.
– Противно, – прохрипел он, проводя рукой по горлу. – Хватит, нахлебался дерьма досыта. Извиняйте, больше не хочу.
Он повернулся и пошел к подъезду, а затем остановился и добавил:
– Впрочем, и вам не советую. Передумаете – милости прошу.
Журналисты и я проводили Терехина взглядами, пока он не скрылся за дверью подъезда.
– Вы взяли камеру? – спросил я журналистов.
– Да, – ответил Стив. – Можем отправляться.
Я отметил про себя, что эти ребята заметно изменились, точнее, они изменили
– Тогда едем, – сказал я и направился к «Жигулям».
– Послушайте, Виктор, – остановил меня Майк. – Может, поедем на нашей машине?
– Согласен, – ответил я.
Мы выехали из двора и направились по адресу, который я назвал.
– Давайте еще раз определимся, – инструктировал я по дороге. – Я звоню ему и вызываю на улицу. Во время разговора постараюсь подвести ближе к камере.
– Мы будем в машине, – предложил Стив, сидевший за рулем.
– Нет, – возразил я. – Полковник – профессионал. Он может обратить внимание на «джип», может узнать его, поэтому не стоит рисковать.
– Тогда что же? – спросил Майк.
– Издали сможете снять? – спросил я у них. – Например, с дерева.
– Да, – ответил Майк.
– Хорошо, – продолжал я. – Только, пожалуйста, выполняйте все так, как я прошу. Я знаю, с кем имею дело. Малейшая ошибка, и он нас раскусит… Да, хотел спросить, камера сможет записывать в темноте, без света?
– Это сложно, – ответил Стив, – но мы взяли с собой специальные объективы, что-то похожее на прибор ночного видения. Нужно будет сначала попробовать.
– Но звук-то она запишет?
– Звук запишет, – ответил Майк. – Хотя тогда зачем камера? Можно было взять микрофон и записать на ленту.
– Ладно, постарайтесь, ребята, – попросил я. – Вам бесценный материал, и мне польза.
– Послушайте, Виктор, – обратился ко мне Стив.
– Давай будем на «ты», – предложил я. – Думаю, вы не против?
– О, нет, конечно, – поддержали оба мое предложение.
– Так что ты хотел спросить, Стив?
– Я хотел тебя спросить, если это не секрет, конечно… Почему ты решил поступить таким образом?
– Каким образом? С кинокамерой?
– Нет. Почему ты решил собрать компромат на своего начальника, на свою службу?
Мне не хотелось отвечать на этот вопрос. Я никогда не терпел хлюпиков, типа Москвина, которые старались попасть к начальству один на один и поплакаться о своей горькой жизни, о плохой квартире в плохом районе.
Человек в моем представлении должен быть достоин своей фамилии, имени и отчества, своего положения, человеческого звания наконец. Что было бы, если бы я поплакался о моих трудностях Филатову или Жене, или Терехину, или хотя бы этим журналистам? Ничего не изменилось бы. Мог ли я пожаловаться моджахедам на те условия, в которых оказался не по их воле, а по собственному желанию. Поэтому я и не мог простить Филатова, который использовал меня, обманул. И если бы я стал каждому плакаться, разве я выжил бы там, в нечеловеческих условиях? Разве изменилось бы так же резко отношение ко мне этих журналистов, как это произошло сегодня? Нет. Более того, я перестал бы уважать себя.