Кровавый след
Шрифт:
Я решил довериться своему чутью насчет Лоттера. Рассказал о нашей поездке с носорогами, ничего не выпуская, даже своих подозрений насчет того, что и он тоже в чем-то замешан, и сомнений в искренности Дидерика. Он размышлял над моим рассказом не одну минуту, а потом расхохотался, сначала недоверчиво, потом сочувственно.
— Теперь все понятно! — сказал он.
— Что?
— Почему Дидерик был такой кислый вчера ночью. Когда я позвонил ему удостовериться, что он оплатит сегодняшний полет, он сказал: «Наверное, придется».
— Когда он позвонил и попросил забрать меня в прошлый
— В прошлую пятницу, после обеда. Но вообще для него звонить в последнюю минуту нормально, он всегда спешит и опаздывает.
— Что он сказал?
— Что хочет послать кого-нибудь сопровождать грузовик с животными. Не знал, то ли сам поедет, то ли наймет кого-нибудь другого.
Значит, хоть в одном Дидерик не солгал. Что он скрывает? А он ведь точно что-то скрывает!
— Вы говорили, что раньше возили его в Мозамбик.
— Да.
— Что он там делал?
— Слушайте, вы ведь уже наверняка поняли, что Дидерик любит потрепаться. Обожает намекать и преувеличивать. Тогда, перед Мозамбиком, он только и сказал: «Лоттер, на кону большие деньги, жаль, не могу рассказать больше». Принимайте его таким, какой он есть. С ним не соскучишься, он обаятельный, хоть так и норовит обжулить. Первый раз, когда я его возил, он мне не заплатил. По телефону — само очарование. «Неужели деньги до сих пор не пришли?» И так продолжалось три месяца. До следующего раза, когда ему снова понадобилось куда-то слетать. Тогда уж я сказал: «Не обижайтесь, но для вас никаких услуг в кредит не будет, пока вы не заплатите за прошлый раз». Он засмеялся и ответил: «Конечно, Лоттер!» Больше у нас с ним никаких неприятностей не было. Ну а чем он занимается, когда выходит из моего самолета, — это его дело. Но он знает: я летаю по законам.
— Неужели вы никогда не интересовались, чем он занимается?
— Конечно, интересовался. У нас с ним даже шутка такая появилась. Когда он звонит и говорит, что хочет куда-нибудь слетать, я спрашиваю: «Кого надуваем в этот раз?» И он отвечает: «Лоттер, вы же знаете, дураки появляются на свет каждую минуту». Ну а чем он занимается на самом деле, мне все равно.
— Зато мне не все равно, — возразил я.
— Вижу.
Посадочная полоса на ферме Сванепулов оказалась широким, прямым участком земли в километре от их дома.
Прежде чем без труда посадить самолет, Лоттер пролетел низко над крышей дома. Когда через минуту после посадки за нами приехал Сванни в «лендкрузере», Лоттер деловито привязывал самолет канатами к колышкам. Сванни восхитился самолетом.
— Господи, какая красивая штучка!
— Американская, — сказал я. — Сконструирована самим ван Гринсвеном!
— В самом деле? — удивился Сванни. — Дядюшка, что у вас с лицом?
— На дверь наткнулся, — ответил Лоттер, с заговорщическим видом постукивая себя пальцем по крылу носа.
— На настоящую?
— На настоящую. — Лоттер явно наслаждался жизнью. — В Кару приходится особенно следить за тем, чтобы не натыкаться на двери. Столкновение может оказаться роковым.
Сванни покосился на меня, ища намека на то, что Лоттер его дурачит. Я отвернулся. Он сдался:
— Дядюшка, мамаша приглашает вас пообедать с нами. Как поживают носороги?
— Носороги чувствуют себя прекрасно, — сказал я. — Ну а насчет Флеа… Когда я ее увижу, непременно у нее спрошу.
«Мамашу» звали Лолли, и она не соответствовала грубоватой простоте мужчин Сванепулов. Хозяйка дома оказалась стройной, величавой женщиной, не красавицей в общепринятом смысле слова, но вполне ухоженной. В ее глазах плясали веселые огоньки; судя по всему, она была вполне довольна собой и своей жизнью. Обстановка фермерского дома оказалась для меня полной неожиданностью. Я ожидал увидеть охотничьи трофеи и вышитые салфеточки, а нашел старинную, изящную деревянную мебель, восточные ковры на деревянных, покрытых лаком полах, настоящие картины, а не репродукции на стенах и большой стеллаж, уставленный книгами в твердых переплетах. И на папашу Виккуса присутствие жены явно оказывало положительное влияние — он превратился в живое воплощение гостеприимного хозяина. Предлагал напитки, поддерживал светскую беседу. Перед едой произнес короткую молитву. Посреди стола красовался пирог с курицей под золотистой корочкой. Лолли сняла крышки с других блюд: сладкая тыква, горячая зеленая фасоль, печеная картошка, рис.
— Господи! — пылко воскликнул Сванни и потянулся за половником.
— Как будто я каждый день не готовлю, — улыбнулась Лолли.
— Пусть сначала гости себе положат, — распорядился Виккус.
К чести его надо сказать, он терпеливо ждал, пока все наедятся, и только потом задал насущный вопрос:
— Что же привело вас сюда?
Со вчерашнего дня я никак не мог решить, как вести себя со Сванепулами. Виккус и Сванни наверняка в чем-то замешаны, но вот в чем? Было в них что-то… какая-то безыскусная простота, наивность… в общем, я решил, что их роль во всей афере наверняка незначительная.
— Флеа, — ответил я.
Оба Сванепула одинаково недоуменно сдвинули кустистые брови.
— Она уехала с фермы Дидерика среди ночи. Не попрощавшись…
— Ах! — воскликнула Лолли.
— Значит, были неприятности? — спросил Виккус.
— Нет. Но все рассчитывали на нее, думали, что утром она осмотрит носорогов. Дидерик не может взять в толк, что случилось…
Я надеялся, что сказанного мною будет достаточно. Но Виккус оказался не дураком.
— Вы нам не все говорите, — заметил он, хотя и ни в чем меня не упрекал. — Ваше лицо, то, что вы специально к нам прилетели… Не стану расспрашивать, что случилось, наверное, нам лучше не знать. Вы только одно скажите — серьезно это или нет.
— Еще как серьезно.
— Ничего себе! — выдохнул Сванни.
Его родители многозначительно переглянулись, как будто что-то знали.
Виккус медленно кивнул.
— Чем мы можем вам помочь?
— У меня сложилось впечатление, что она родом из ваших краев. Вы, кажется, вместе учились в начальной школе? — Я посмотрел на молодого Сванни.
— Ну да… двенадцать лет назад. Они уехали отсюда…
— В 1998-м, — подсказала Лолли.
— Куда? — спросил я.
Виккус и Лолли снова переглянулись.