Кровавый срок
Шрифт:
Выражение лица де Мариньи в кабинке за железными прутьями было скептическим; он впервые за весь день посмотрел на меня, и я в ответ пожал плечами. Мне довелось побывать на месте преступления, да и де Мариньи, впрочем, как и все остальные, видел огромные снимки обуглившегося тела.
Замечание, что кто-либо мог принять труп сэра Гарри Окуса за живого человека, казалось чем-то из области фантастики.
Но еще кое-что не давало мне покоя: какого дьявола Кристи так настойчиво утверждал, что находился всего лишь в восемнадцати
Тем временем довольный собой Эддерли, наслаждаясь звуком собственной речи с британским акцентом, наполнявшим собой весь зал суда, спросил Кристи:
— А знакомы ли вы, сэр, с обвиняемым, де Мариньи?
Кристи, переминаясь с ноги на ногу на свидетельской трибуне, кивнул.
— Знаком. Думаю, я знаю его с тех самых пор, как он приехал сюда.
— По какому поводу вы встречались с обвиняемым в последний раз?
— Около двух недель назад он просил меня оказать ему содействие в продаже его собственности на острове Эльютера. Он говорил, что ему предстоят значительные расходы.
— А имя сэра Гарри Оукса упоминалось в вашем разговоре?
— Да. Он говорил, что не был в дружеских отношениях с сэром Гарри.
— Назвал ли обвиняемый причину?
— Нет, но я думаю, причин несколько. Я считаю, что сэр Гарри придерживался мнения, будто де Мариньи нехорошо поступил со своей бывшей женой Фэнсток де Мариньи...
— Я протестую, милорд, — произнес, привстав с места, Хиггс тоном человека, терпение которого кончилось.
— Я снимаю свой вопрос, — заявил Эддерли, снисходительно улыбаясь Хиггсу, а затем снова обратился к свидетелю: — Сэр, не могли бы вы ограничиться пересказом мнений, выраженных обвиняемым, и не высказывать при этом собственных суждений?
Кристи кивнул.
— В тот раз он говорил мне, что сэр Гарри относится к нему несправедливо, с тех пор как он женился на мисс Нэнси Оукс... Что Гарри неоправданно строг...
— Понятно. И это был последний раз, когда вы говорили с де Мариньи до убийства сэра Гарри Оукса?
— Нет. Это был последний раз, когда я видел де Мариньи. Я еще говорил с ним по телефону утром седьмого числа.
— В день, вечером которого произошло убийство? — помпезно, как в мелодраме, переспросил Эддерли.
— Да, — ответил свидетель. — Де Мариньи звонил мне с просьбой помочь ему с получением разрешения на деятельность его птицефермы.
— Приглашал ли тогда вас обвиняемый поужинать у него дома на Виктория-авеню вечером седьмого?
— Нет, не приглашал.
— Может быть, он пригласил вас... как бы между делом? Возможно, вы просто не припоминаете столь внезапного приглашения?
— Если бы де Мариньи пригласил меня, я бы помнил это.
Железные прутья клетки почти врезались в лицо де Мариньи. И лоб его пересекали глубокие морщины. Показания Кристи прямо противоречили показаниям обвиняемого, данным полиции.
Затем Кристи
Вскоре настала очередь Хиггса, и я был доволен, что тот собирался нарушить первое, по словам Гарднера, правило английского судопроизводства.
— Мистер Кристи... — начал Хиггс. — Когда вы вытирали лицо сэра Гарри, его глаза были открыты или закрыты?
Кристи промокнул лицо влажным платком.
— Я не помню, — ответил он.
— Мы все видели фотографии тела погибшего. Почему вы подумали, что сэр Гарри, возможно, все еще жив?
— Я подумал, что еще есть надежда. Его тело было теплым.
— Еще бы! Ведь его же подожгли, в конце концов.
— Протестую! — раздался звонкий голос Эддерли.
— Снимаю вопрос, — произнес Хиггс, улыбаясь коллеге своей мальчишеской улыбкой.
— Мистер Кристи, а вы не могли бы объяснить, откуда в вашей спальне следы крови?
— Возможно, я измазал руки в крови, вытирая лицо сэра Гарри...
— А пятна крови на постельном белье в вашей спальне?
Кристи судорожно сглотнул и еще сильнее вцепился в поручень свидетельской трибуны.
— Как я уже заявлял раньше, я просыпался ночью и убил журналом нескольких комаров.
— Значит, кровь на ваших простынях — это кровь нескольких маленьких насекомых?
Де Мариньи, улыбаясь, отодвинулся от прутьев решетки; казалось, он немного успокоился.
— Я полагаю, что это так, — заявил Кристи, нервно теребя рукой кончик своего галстука.
Хиггс снова заулыбался, но на этот раз уже не мальчишеской улыбкой. Он безжалостно допросил Кристи о расположении предметов на верхнем этаже в ночь убийства, доказав суду, что маленький гигант в деле торговли недвижимостью совершенно не мог указать, была ли открыта или закрыта та или иная дверь, когда он обнаружил «все еще теплое» тело своего любимого друга.
— Я утверждаю, — заявил Хиггс, — что граф де Мариньи на самом деле все-таки приглашал вас на ужин к нему домой на Виктория-авеню седьмого июля.
— Нет, сэр, этого не было, — почти закричал Кристи.
— Вопросов больше нет, милорд, — сказал Хиггс несколько саркастическим тоном и вернулся на свое место.
Кристи, пиджак которого насквозь пропитался потом, покинул свидетельскую трибуну и, покачиваясь, вышел из зала суда.
Его показания ни в чем не уличили ни Фредда, ни кого-либо еще, кроме, пожалуй, самого Г. Дж. Кристи.
Я улыбался. «Если ты думаешь, что грубо сработал, Гарольд, то подожди до суда, когда мы тебя оглушим рассказом капитана Сирса о твоем полуночном путешествии по Нассау»...