Кровавый завет

Макклеллан Брайан

– «Нельзя нарушать Завет Кресимира», – продекламировал Тамас. – Вот что кричали умирающие маги. Вам это что-нибудь говорит?

Адамат разгладил плащ и попытался оживить давние смутные воспоминания:

– Кажется, нет. «Завет Кресимира»… «нарушать»… «нарушитель»… Постойте… «Нарушители Завета Кресимира». – Он поднял голову. – Так называлась уличная банда. Двадцать… двадцать два года назад. Кенка не вспомнил о ней?

– Кенка сказал, что это звучит знакомо, – подтвердил Тамас. – Он был уверен, что вы вспомните.

– Я никогда не забываю

свои дела. В банде было сорок три человека. Все юнцы, некоторые почти дети, самому старшему едва исполнилось двадцать. Мы пытались арестовать их вожаков, чтобы положить конец серии ограблений. Это была странная банда – они врывались в церкви и грабили священников.

– Что с ними произошло?

Адамат не мог оторвать взгляд от крови на лестнице.

– Однажды они исчезли – все, включая наших осведомителей. Мы обнаружили всю банду несколько дней спустя: сорок три трупа были забиты в канализационную трубу, как маринованные свиные ножки. Их убили с помощью мощной магии, с чрезвычайной жестокостью. Отличительная черта Королевского совета. На этом расследование закончилось.

Адамат едва сдержал дрожь. Никогда в жизни не видел ничего подобного, ни до, ни после того случая. Он сам осмотрел трупы и место преступления и остался доволен всем, за исключением собственного страха.

На верхней площадке лестницы снова появился солдат-деливец.

– Ты нам срочно нужен, – сказал он Тамасу.

– Узнайте, почему все маги с последним вздохом произносили эти слова, – продолжил фельдмаршал. – Возможно, это связано с вашей бандой. А может, и не связано. Как бы то ни было, мне нужен ответ. Не люблю, когда мертвецы задают загадки.

Он вскочил и побежал по лестнице вслед за деливцем с такой прытью, словно помолодел на двадцать лет. Из-под его сапог во все стороны разлетались брызги крови.

– И вот еще что, – бросил он через плечо. – Молчите обо всем, что вы здесь видели, до самой казни. Она назначена на полдень.

– Но… С чего мне начать? Могу я поговорить с Кенкой?

Тамас остановился на верхней ступеньке и обернулся:

– Если вы умеете разговаривать с мертвецами, то я не возражаю.

– Как они произносили эти слова? – Адамат скрипнул зубами. – Как приказ, или предупреждение, или…

– Как просьбу. – Тамас нахмурился. – Словно это было важнее, чем кровь, текущая из их ран. А теперь я должен идти.

– Еще один вопрос, – остановил его Адамат.

Фельдмаршал терял остатки терпения.

– Раз уж я согласился помочь вам, скажите, зачем вы сделали это? – Адамат кивнул на залитую кровью лестницу.

– Меня ждут неотложные дела, – предупредил Тамас и плотно сжал губы.

– Вы сделали это ради власти?

– Я сделал это ради себя самого. И ради Адро. Я сделал это, чтобы Манхоуч не смог заключить договор с Кезом, который превратил бы нас всех в рабов. Я сделал это, потому что горластые студенты из университета только играют в заговорщиков. Эпоха королей прошла, Адамат, и это я положил ей конец.

Сыщик смерил Тамаса

изучающим взглядом. По договору, который Манхоуч собирался заключить с королем Кеза, Адро прощали все долги, но взамен облагали тяжелым налогом и связывали строгими обязательствами. Фактически Адро становилось вассалом Кеза. Фельдмаршал откровенно высказал все, что думал об этом договоре. С другой стороны, этого следовало ожидать. Ведь кезанцы казнили его жену.

– Все правильно, – признал Адамат.

– Тогда найдите мне ответ на этот проклятый вопрос. Кровь из носу, но найдите.

Фельдмаршал развернулся и исчез в коридоре верхнего этажа.

Адамат вспомнил, как вынимали из трубы покрытые грязью тела грабителей, вспомнил застывшее на их лицах выражение ужаса. Ответ и в самом деле может стоить большой крови.

2

– Лайос умирает, – сказал Сабон.

Тамас вошел в покои куратора Закари, входящего в число Избранных. Он промчался через гостиную и оказался в спальне – одна эта комната была больше, чем дом обычного торговца. Стены цвета индиго увешаны портретами прежних кураторов Королевского совета Адро. Дальше располагались кабинет, уборная и кухня. Дверь в домашний бордель куратора была разбита в щепки, осколки размером не больше пальца разлетелись по всей комнате.

С кровати сдернули простыни, рядом с трупом куратора лежал раненый пороховой маг.

– Как ты? – спросил Тамас.

Лайос слабо кашлянул. Отмеченные были выносливей других людей, к тому же порох, который вдохнул Лайос, теперь разбегался по жилам вместе с кровью, делая его нечувствительным к боли. Но это мало утешало. Тамас посмотрел на старого друга. Лайос лишился правой руки до локтя, на животе зияла рана величиной с хорошую дыню. Чудо, что он продержался так долго. Ему скормили не меньше половины порохового рожка. Одно это должно было убить его.

– Бывало и лучше. – Лайос снова закашлялся, кровь проступила в уголках рта.

– Осталось недолго. – Тамас вытащил носовой платок и обтер ему губы.

– Я знаю.

Тамас сжал руку друга, и Лайос почти беззвучно прошептал:

– Спасибо.

Тамас глубоко вздохнул. Внезапно что-то случилось с его зрением. Он моргнул, прочищая глаза. Дыхание Лайоса становилось все более прерывистым. Тамас хотел убрать руку, но раненый задержал ее:

– Не казни себя, друг мой. – Лайос открыл глаза. – Ты сделал то, что должен был сделать. Все правильно.

Его взгляд устремился вдаль, а затем застыл. Он умер.

Кончиками пальцев Тамас прикрыл глаза другу и повернулся к Сабону. Деливец стоял в дальнем конце комнаты, внимательно изучая покореженную дверь в гарем, болтающуюся на одной петле. Тамас подошел к нему и заглянул внутрь. Вместе со шлюхами Избранного солдаты затолкали сюда служанок со всего дворца.

– Ураган, а не женщина, – пробормотал Сабон.

– Точно, – согласился Тамас.

– Мы не могли предугадать такой поворот.