Кровавый завет

Макклеллан Брайан

В последнее время Тамас спал в своем кабинете на верхнем этаже Палаты Пэров, предпочитая мягким подушкам королевского дивана простую, но удобную солдатскую раскладушку в углу. Прочный холст раскладушки пропитался потом, так же как постельное белье и волосы Тамаса. Внезапно он почувствовал, что замерз, и обхватил себя руками, чтобы согреться. Часы, четко различимые в ярком лунном свете, показывали половину четвертого утра.

Подробности сна начали возвращаться к нему, словно отрывочные и смутные воспоминания о том, что случилось несколько лет назад. Руки

опять задрожали, и на этот раз не от холода. В том сне погибали люди – солдаты, которых он знал всю жизнь, друзья и знакомые, даже враги. Все, кого он когда-либо встречал. Они выстроились вдоль кромки кратера Южного пика и один за другим прыгали в пламенный котел. Таниэль тоже стоял там, хотя Тамас не мог вспомнить, что случилось дальше с сыном. Его продолжала бить мелкая дрожь. Была ли в его сне Влора? Он видел, как Сабон прыгнул в жерло вулкана, но куда пропал Олем?

Тамас глубоко и прерывисто дышал. Он подошел к окну на балкон и остановился, наблюдая за полной луной. Ночное небо было чистым, за исключением единственной полоски облаков, образовавшей идеальное кольцо вокруг луны. Глаз бога. Тамас задрожал, затем дрожь превратилась в озноб. Он ухватился за стену обеими руками и стоял так, пока не прошла слабость.

Он услышал знакомое поскуливание и посмотрел вниз.

– Хруш, – сказал он псу, – со мной все в порядке. А где Питла… – Тамас умолк, имя растворилось в неожиданном кашле. – Да. Извини, мой мальчик. – Он наклонился и протянул руку к собаке. – Скоро я возьму тебя на охоту. Успокойся.

Тамас нашел ночные туфли, затем пригладил пальцами волосы. Надел халат и открыл дверь в прихожую, мерцавшую в лунном свете. Олем шевельнулся в кресле около двери. Напротив него в другом кресле спала Влора, опираясь на ружье и тихо похрапывая. Дальше по коридору, под лампой, стояли два охранника. Его помощники решили удвоить охрану после покушения Стража.

– Сэр, – окликнул его Олем, затушив сигарету о подлокотник кресла.

– Ты что, никогда не спишь?

– Никогда, сэр. Именно поэтому вы меня и наняли.

– Олем, я пошутил.

– Я догадался.

– Все тихо?

– Абсолютно, сэр, – ответил Олем тихим сдержанным голосом. – Ни звука во всем доме.

– Что она здесь делает? – Тамас показал на Влору.

– Беспокоится за вас, сэр.

Фельдмаршал вздохнул.

– Вы в порядке, сэр?

– Просто дурной сон. – Тамас кивнул.

– Моя прабабушка говорила, что дурные сны бывают плохими предзнаменованиями, – заметил Олем.

Тамас впился взглядом в солдата:

– Спасибо, теперь я чувствую себя намного лучше. Собираюсь раздобыть чего-нибудь на завтрак.

Он зашаркал по коридору.

Олем двинулся следом в десяти шагах позади. В темноте спуск с шестого этажа показался очень долгим. Тамас вынужден был признаться себе, что в сопровождении Олема чувствовал себя намного уверенней, когда тени в дверных проемах играли с его воображением. Один раз он все-таки вздрогнул, увидев скорчившийся в углу силуэт Стража. Присмотревшись, понял, что это всего лишь угольная печь.

Фельдмаршал

надеялся найти в кухне остатки вчерашнего ужина и быстро вернуться в кабинет. Но когда он приблизился к кухне, почувствовал исходящее от духовок тепло и уловил запах свежего хлеба, и его рот наполнился слюной – верный признак того, что здесь работал Михали. Тамас вошел в кухню и остановился при виде неожиданной картины.

Две женщины стояли возле печи, на которой еле уместилась огромная, как колесо от телеги, кастрюля. Женщины разбивали яйца и отбрасывали скорлупки. Михали стоял позади них – очень близко, почти прижимаясь к ним и приобняв предплечьями. Кисти его рук тем временем мелькали над кастрюлей. Он добавил в варево немного соли, затем его рука опустилась, и послышалось смущенное хихиканье женщины. Рука поднялась снова, сжимая кухонный нож и стручок зеленого перца, который тут же был покрошен в кастрюлю.

Тамас откашлялся. Обе женщины подскочили от неожиданности и расширенными от удивления глазами уставились на Тамаса. Михали плавно, несмотря на свои внушительные габариты, отступил назад и улыбнулся:

– Фельдмаршал! – Он вытер руки о передник, похлопал каждую женщину по щеке и направился к Тамасу. – Похоже, вы плохо провели эту ночь.

– Зато вы хорошо, – буркнул Тамас. – Я все видел: соблазнение посредством омлета.

Трудно было определить в таком слабом свете, но ему показалось, что Михали покраснел.

– Просто небольшой утренний урок, фельдмаршал, – начал оправдываться он. – Беллони и Таша – самые способные из моих учениц. Они заслуживают дополнительного внимания.

– Ученицы? Помнится, раньше вы называли их помощницами.

– Каждая помощница – в каком-то смысле ученица. Если они ничему не учатся, то какие же из них помощницы? Каждый мастер должен быть готов к тому, что однажды его превзойдут, как я превзошел своего отца. Когда-нибудь кто-то создаст более удивительные блюда, чем способен я. Возможно, это будет какая-то из них.

– Весьма сомневаюсь…

Тамас поглядел на женщин. Одна казалась постарше, возможно около тридцати лет, с миловидным лицом и округлостями фигуры во всех нужных местах. Другая была молодой и пухленькой, с ямочками на щеках. Они больше смотрели на Михали, чем на кастрюлю. Такие лица Тамас встречал лишь у двух типов людей: юных любовников и религиозных фанатиков. Интересно, к какой из этих групп принадлежат помощницы повара?

– Вы плохо спали сегодня? – снова поинтересовался Михали.

– Дурные сны. – Тамас пожал плечами.

– Плохие предзнаменования, скорее всего.

– Я так и сказал ему, – послышался от двери тихий голос Олема.

Михали придирчиво рассмотрел Тамаса:

– Вам нужно выпить теплого молока.

– Оно никогда на меня не действовало, – возразил Тамас. – Вы сами-то когда-нибудь спите? Сейчас три часа ночи.

– Без четверти четыре, – поправил Михали, хотя на кухне не было часов. – Даже будучи маленьким мальчиком, я уже не нуждался в долгом сне. Отец говорил, что это Божье благословение.