Кровная месть
Шрифт:
О прибытии гостей его предупредил Шарль, довольно бесцеремонно прервав заздравную речь одного из местных воротил громким покашливанием.
Рему понадобилось некоторое время, чтобы от добычи глины и изготовления кирпичей на продажу переключиться на дела чуть более глоабльные. Он умыл лицо, расчесал волосы, расправил одежду — в личном кабинете местного мэра, и вышел навстречу двум всадникам. Гавор радостно отсалютовал, увидев его в дверях ратуши, Мартелл Хромой с достоинством склонил голову. Путники спешились.
Аркан простучал подошвами ботфортов по нагретым лучами солнца каменным ступеням крыльца и на ходу расстегнул
— Маэстру Коробейник! Брат Мартелл! — баннерет взмахнул рукой в приветственном жесте. — Надеюсь, вы не затем сюда прибыли, чтобы вытащить меня в Аскерон? Я получил письмо от дю Грифона, Высокий Совет соберется в день летнего солнцестояния, накануне Литы. Так что время на подготовку у меня есть…
— Да нет, маэстру Аркан, не звать мы тебя приехали… Вон, доблестный брат Мартелл прослышал, что за дю Массакров вроде как волшебники Аскеронские вступились, и прибыл немедленно для того, чтобы провести инквизицию — сиречь, расследование, — развел руками Гавор. — А я так, как обычно — с товарами да с новостями, но это всё после, после…
— Что ж, брат Мартелл, — повернулся Рем к старому клирику-зилоту. — Я остановился тут неподалеку, в гостинице. Пройдемте…
Аркан путешествовал с сотней конных дружинников, состав отряда постоянно менялся: пополнение в большинстве своем не имело навыков верховой езды в составе больших отрядов, так что новички привыкали, приспосабливались к новому ритму жизни. Рему импонировала вычитанная в одной из книг концепция «корволанта» — летучего отряда, состоящего из так называемой «конной пехоты», воинов, которые перемещаются на лошадях, но бой ведут и верхом, и в пешем порядке — в зависимости от ситуации на поле сражения. Она перекликалась с тактикой быстрых переходов и опоры на фургоны, которую практиковали ортодоксы, и теперь — проходила обкатку на практике.
Но даже дружинники-новички уже изучили привычки Аркана — и охрана следовала за ним поодаль, создавая сеньору такую необходимую иллюзию свободы.
Рем поманил за собой гостей, и прошел по рыночной площади, мимо торговых рядов со свежей зеленью и прошлогодними овощами, убоиной и копченостями, сырами и винами. Продавцы нахваливали свой товар, наперебой предлагали остановиться, попробовать, купить.
Ведя в поводу лошадей, Коробейник и Мартелл Хромой следовали за ним, к гостинице. Это кирпичное двухэтажное здание — высокое, больше любого другого строения в городе, кроме, пожалуй, ратуши, привлекало внимание дорогущей крышей из крашеной жести и колоннами в староимперском стиле.
Здесь же, под раскидистым каштаном, стояли столики, за которыми восседали жители Роквера и гости города, наслаждаясь теплой погодой и попивая напиток из зерен Ко, настой листьев Ча или что-нибудь покрепче. Официантки с подносами, полными снеди сновали туда-сюда между кухней и этой импровицизорванной зоной отдыха. Засмотрелся на крепкие, ладные молодые тела девушек, разносящих еду, вдохнул ароматы пряного мяса и похлебки, а потом остановился прямо посреди площади.
— Брат Мартелл… — внезапно Буревестник развернулся на каблуках и глянул в глаза зилоту. — Я могу вас попросить о… Хм! Мне нужна реморализация.
Хромой ортодокс разгладил ладонями складки сутаны, задумавшись.
— Я инквизитор и зилот, а не капеллан, маэстру Аркан, — проговорил он, пронзительно
— Не важно. Я слишком запутался и слишком часто сомневался в своих и чужих действиях в последнее время, — молодой баннерет сжал челюсти так, что заиграли желваки. — Мне это необходимо.
— Тогда, во имя Господа нашего, Владыки Света и Огня, мы сделаем это. А потом поговорим о магах, вендетте, скипетре, Севере — и обо всём остальном.
Если реморализация от Экзарха была подобна раскату грома, то Мартелл Хромой своим прикосновением ко лбу Рема Тиберия Аркана как будто ударил в огромный колокол внутри черепной коробки баннерета. Из глаз Буревестника брызнули слезы, он покачнулся, но устоял на ногах. Дыхание с сипением вырывалось из его рта, лицо раскраснелось, на лбу выступила испарина.
— О, Господи, — сказал он и спрятал лицо в ладонях. — О, Господи!
Комната качалась, кружилась вокруг него, портьеры, гобелены и предметы мебели переплелись в диковинный хоровод, каждый звук обрел невероятную громкость, а запах — приторность. Гнев, раскаяние, досада, уныние, отчаяние, стремление бежать и исправлять содеянное переполняли душу Рема.
— Садись, Аркан, — зилот подвинул вперед один из стульев. — Худо тебе?
Он подошел к столу, налил из графина воды в оловянный кубок и заставил Аркана выпить его до дна. После этого — усадил молодого человека на стул, сам устроился напоротив, уперев подбородок в сцепленные ладони и разглядывая баннерета.
— Худо, брат Мартелл… — сцены убийств, поджогов и присвоения чужого имущества мелькали у Рема перед внутренним взором, во рту он снова почувствовал вкус крови, казалось — запах гари, каленого железа и испражнений пропитал весь гостиничный номер.
Набрав еще воды в стакан, Аркан снова выпил всю жидкость залпом и задумался.
Время, проведенное в пансионе Каламиты с его прекрасными воспитанницами хотя и отдалось в груди зудящей болью, но не ощущалось так тягостно, как жестоко убитый на замковом Мишель дю Жоанар или беспомощный дю Легрос с клинком в глотке. И уж точно — от сладко-горьких воспоминаний не выворачивало так, как осознание десятков и сотен случайных жертв, которых могло бы не быть: убитые дружинниками в горячке боя замковые слуги, гниющие заживо на полях раненые, оставшиеся дома и умершие с голоду жены и дети простых оптиматских солдат…
— Нет! — сказал Аркан и тряхнул головой.
— Что — «нет»? — прищурившись, спросил Мартелл.
— Я не заставлял их идти в войско на таких условиях. Они могли остаться дома и жить бедной, но честной жизнью, заботиться о своих семьях. Эти люди сами решили рискнуть в землях ортодоксов, сами захотели поохотиться на Арканов. Они сами убили своих детей, они — и их господа. Не я! Семьи моих людей имеют крышу над головой и достаток, могут смотреть в будущее с уверенностью. Да, я горжусь этим! «Какой мерой меряете, такой и вам будет отмеряно» — так говорится в Писании. Когда рыцари и их люди шли сюда из Лабуанского герцогства, то надеялись поживиться на наших землях, думали — убийство Арканов это что-то вроде травли волков с флажками… Но волки показали зубы! Мы отмеряли им — по пять локтей земли на каждого!