Кровное дело шевалье
Шрифт:
— Сжальтесь! — умоляла Алиса. — Я так страдаю!
— К счастью, ничего опасного в этих письмах не было. И все же маршалу Монморанси пришлось спешно уехать из Парижа. Над десятком дворян нависла смертельная угроза. Я уже не вспоминаю о том, что ожидало меня самого!..
— О, сжальтесь! Не говорите об этом!
— А пару месяцев спустя на свет появился ребенок… Тогда я уже придумал, как отомстить вам.
— И месть ваша была ужасной… — закрыла лицо руками Алиса. — Роды едва не стоили мне жизни, я лежала в горячке, бредила…
— Но ведь именно это мы и собирались сделать! Вы же не протестовали, когда я заявил, что ночью вынесу малыша из дома и брошу в Сену! Вы оказались подлой любовницей и жестокой матерью, а теперь хотите переложить всю вину на меня!..
— О, нет, нет! Я ни в чем не обвиняю вас, я лишь униженно прошу… Возможно, вы имели право мстить мне — но месть была столь чудовищной!.. А это признание! Оно в любую минуту может привести меня на эшафот! Я оказалась в вашей власти, мне грозила смерть, вы же… вы же передали эту бумагу Екатерине Медичи…
— Да! Я поступил именно так! — холодно кивнул монах.
— А известно ли тебе, к чему это привело? Известно? Я стала рабой королевы, ее слепым орудием. Екатерина приказала мне обольстить Франсуа де Монморанси! Я попробовала, но ничего не получилось: он равнодушен и холоден, словно статуя. Тогда я соблазнила его брата Анри… Были у меня и другие любовники. Но больше я так жить не могу, я не в состоянии и дальше совершать все эти гнусности, все эти злодейства!..
— Ну так что же, — мрачно усмехнулся монах, — теперь вы можете обрести свободу. Сегодня вы узнали, что ваш сын жив, а вы ни в чем не повинны.
— У вас камень вместо сердца, а ваша месть страшнее самой страшной пытки, — заплакала Алиса.
— Вы сами избрали свой жизненный путь, я же лишь помог вам избавиться от последних сомнений, только и всего!
— Боже, как вы жестоки!
— Но, возможно, в моей душе еще тлеет искра жалости! — вскричал исповедник. — О чем вы собирались просить меня?
Услышав это, Алиса подняла на монаха глаза, в которых вновь засветилась робкая надежда.
— О, если бы моя мечта осуществилась! — прошептала измученная женщина.
— Так говорите же, чем я могу помочь вам?
— Ах, Клеман, в ваших силах спасти меня! Клеман, ты вправе меня ненавидеть, но будь милосерден, прости меня, вырви из этой страшной неволи, разбей оковы смертельного ужаса и леденящего душу отчаяния… Для этого тебе надо произнести всего одно слово!..
— Но каким же образом я могу освободить вас? — удивился Панигарола.
— Ах, ты можешь все… Умоляю тебя, Клеман, ведь когда-то ты любил меня… Я не понимаю, что за отношения у тебя сейчас с Екатериной, но знаю, что она обожает тебя… В былые дни она считала тебя заговорщиком, а теперь, не сомневаюсь, ни в чем тебе не откажет… Попроси — и она отдаст то мое признание…
— Так вот ради чего вы разыскали
— Да! — Алиса не сводила с монаха взволнованного взгляда.
— Вы правы… Королева действительно прислушивается ко мне, и я могу обратиться к королеве. Стоит мне попросить, и Екатерина Медичи вернет письмо. Через несколько часов я передам его вам, Алиса, вы сожжете документ — и обретете свободу…
— Господи, я знала, знала, что у тебя доброе сердце, Клеман… Я сойду с ума от радости…
— Итак, я попрошу письмо…
— Благослови тебя Бог, Клеман…
— Но с одним условием…
— Все, что пожелаешь! Я выполню любые твои требования!
— Условие совсем простое: вы должны доказать мне, что для вас жизненно важно завладеть этой бумагой именно теперь…
Зрачки Алисы расширились от ужаса, и она испуганно пролепетала:
— Но я ведь уже все объяснила… Вам известно, сколько я выстрадала…
— Однако вы ни словом не обмолвились о настоящей причине…
— Поверьте мне, я не скрыла от вас ничего!
— Вы вынуждаете меня заставить вас исповедаться. Я понимаю, Алиса, вы жаждете освободиться и терзаетесь, ибо раньше вы торговали своим телом и сердце ваше не трепетало при этом от смущения, нынче же вы полюбили! Да, наконец-то вы любите! Не правда ли, Алиса? Стоит ли произносить имя вашего любимого? Это граф де Марийяк! И вы, разумеется, мечтаете обрести свободу…
— Да, вы не ошиблись! — срывающимся от волнения голосом проговорила Алиса. — Да, я люблю, пылко, страстно, безумно! Люблю впервые в жизни. Так не губи же мою любовь! Ведь я тебя больше не интересую! Твоя месть свершилась! Я мучилась, я сполна расплатилась за свои преступления… Теперь я скроюсь, исчезну из твоей жизни… О, Клеман, вспомни, ты же когда-то любил меня… Во имя своей давней любви — помоги мне!
Панигарола безмолвствовал.
— О, ответь же мне, ответь! — ломала руки Алиса.
— Что ж, слушайте, — откликнулся монах, и страдание страшно исказило его голос. — Вы умоляете меня отправиться к Екатерине и взять у нее порочащий вас документ? Так вот: я не могу этого сделать. Королева едва терпит меня. Зря вы решили, что я пользуюсь ее благосклонностью. Я не стал разубеждать вас только потому, что хотел заставить вас рассказать мне все. Я уже долгое время не встречался с Екатериной Медичи и, видимо, больше никогда не встречусь.
Панигарола говорил, но Алиса ощущала, что его мысли витают где-то далеко. Молодой женщине казалось, что она летит в темную бездну. Алиса была в смятении и напрасно силилась понять, что втолковывает ей ее первый любовник.
— Так вы отказываетесь помочь мне! — пробормотала несчастная.
— Помочь вам?! — в ярости вскричал монах. — Стало быть, мне, истерзанному нечеловеческими муками, надо еще и радоваться, глядя, как вы милуетесь с Марийяком, надо своими руками устроить ваше счастье! Стало быть, мне надо допустить, чтобы Марийяк любил вас!